Благовещенская

Моя научная карьера началась на Крайнем Севере. Норильский полярный космофизический полигон – это подразделение Института солнечно-земной физики в Иркутские академического. И, собственно говоря, туда я приехала как молодой специалист при муже, которого пригласили туда. Меня в общем-то взяли как дополнение к нему. Но я поступила в аспирантуру и, когда там узнали, что я аспирантка – аспирантка Долуханова (это известный специалист по распространению радиоволн).


Вот, собственно говоря, в Норильске мы занимались изучением высокоширотной ионосферы и распространением радиоволн. Радиоволны – это понятно, это для целей радиосвязи очень важно. Климатические (я имею ввиду климатические космические) климатические условия очень влияют на распространение радиоволн. Именно этим мы и занимались. И на эту тему я все мисс в семьдесят девятом году защитила кандидатскую диссертацию в Томском государственном университете. После этого мы вернулись в Ленинград. И я абсолютно случайно (в то время начался строится наш российский нагревный стенд – «Сура» называется) и я как бы вот оказалась вовлечена в эти исследования. Тоже как-то сначала это было случайно. В принципе это для меня была новая область исследований, потому что ничего такого в Норильске не было.


Но, может быть, я тогда расскажу немножко об истории вот этих вот исследований, то есть, как у нас вот в России пришли к необходимости и к интересу к тому вот, чтобы заниматься этой проблемой.


В тридцать шестом году, в 1936 году, американский ученый Бэйли выдвинул гипотезу, что можно за счёт воздействия мощных КВ-радиоволн ускорить электроны и вызвать искусственно аврору, которая будет настолько яркой, что будет освещать города. И в 61-м году тогдашний зам. министра связи с непопулярной нынче фамилией Топурия выделил финансирование – громадное финансирование – на строительство нагревного вот такого вот комплекса под Москвой. Идею эту воплотил и реализовал Шлюгер. Это известный профессор. И в принципе вот построили такой самый первый в России и, собственно говоря, 1-й в мире был построен в СССР такой нагревный комплект.

И очень работы были закрыты. По тем временам это было очень такое грандиозное сооружение. То есть, ничего подобного в мире еще не было, и вот построили. И стали проводить первые эксперименты, пробное включение. Через два часа приехали люди в штатском с собаками и арестовали всё руководство станции. Оно и понятно, потому что были выведены из строя все правительственные каналы связи. И после этого вот за счёт вот таких вот мощных импульсов. И после этого (безусловно, разобрались очень быстро), всех их отпустили, но всякие вот эксперименты они все согласовывали с вышестоящими инстанциями.
Об этих работах, о результатах известно, что там были получены интересные результаты. Но они были закрыты и широко не публиковались. В шестьдесят девятом году американцы строят в Боулдере нагревный стенд. Это под Боулдером в Флат-вилле. И начинают проводить эксперименты.

Уже результаты первых экспериментов их повергли в шок. А что именно? Потому что разговоры нью-йоркских таксистов, которые в то время осуществлялись на чистоте, ну, которая распространяется только в пределах видимости, то есть эти разговора, ну, слышны были на расстоянии 50 километров, не больше, они были слышны на Западном побережье штата в Калифорнии на расстоянии несколько тысяч километров. Здесь развернули очень такие широкомасштабные исследования американцы. Но они – в 74-м году вышел специальный выпуск журнала «Radio Science», по-моему, или «Journal Geophysical Research», где они опубликовали все эти результаты.


И тогда в семьдесят пятом году первая попытка как бы строительство вот такого, такого типа, нагревного стенда была предпринята под Нижним Новгородом. Это в то время и Научно-исследовательский радиофизический институт. И в Земёнках вот был построен очень, ну, такой будем говорить, маломощный маломощный – это где-то 25 мегаватт эффективная мощность излучения) стенд нагревный. И вот результаты опять же, которые были получены на этом стенде, они вызвали интерес научной общественности. Было решено строить такой современный стенд "Сура", который называется, который построен в восемьдесят первом году под Васильсурском. Это тоже на базе Нижегородского института (Горьковского в то время). То есть вот этот стенд стал работать. И моя как раз вот научная карьера она вот началась, связана именно по этой тематике. Она связана именно вот со стендом "Сура". И мы тогда очень молодые энтузиасты стали проводить эксперименты на этом стенде "Сура" и были настолько поражены, и настолько были удивлены теми результатами, которые мы получаем.
Но опять же концу 80-х годов, когда началась вот вся вот эта вот перестройка, то есть, когда наука стала никому не нужна, "Сура" стала хиреть. Но одновременно с "Сурой" был построен нагревный стенд в Северной Норвегии – это Ис-хитон. То есть вот они были построены как бы одновременно. Но одно всех вообще, конечно, поражало, что нашу "Суру" обслуживало 300 человек вместе с охраной – на этот нагревный стенд "Сура". А вот в Северной Норвегии – там всего но где-то 10–12 человек, хотя это в общем-то такой очень, мы будем говорить, совершенный инструмент. И в Норвегии он в то время принадлежал Институту Макса Планка (Германии, даже не EISCAT, был построен на территории EISCAT). И в 90-х годах, когда на "Сура" практически уже не было денег, поскольку электроэнергия очень подорожала, а все эти эксперименты требует очень больших мощностей (то есть это сотни мегаватт, то есть, конечно, у института не было вариантов платить денег). Но в Норвегии деньги были.


И я, как-то будучи на одной из конференций (это была моя первая международная конференция) "Каспар" в девяносто третьем году) – я выступала с докладом (меня пригласили). Тогда я как раз выступала с докладом по результатам, полученным на стенде "Сура". И этот доклад вызвал интерес и в перерыве ко мне подошел директор Института Макса Планка и предложил: "Вы не хотели бы повторить такие эксперименты на нагревном стене в Норвегии?" Собственно говоря, вот так вот, где-то в 95-м году мы там по грантам работали. Тогда у нас финансирования тем более не было. Но была такая, как бы вам сказать, научная свобода. Поскольку она была в том плане, что ты мог заниматься любой тематикой – только, чтобы она была перспективной, чтобы был публикационный такой вот выход. Денег всё равно нет, но вот работа вот по этим вот по грантам, то есть уже по сути дела на стенде на этом на EISCAT я уже 25 лет проработала. То есть, конечно, это было такое очень – я бы сказала такие – такой опыт и такие возможности, в плане диагностической аппаратуры, в плане вот самого нагревного стенда.


А вот, может быть сейчас я тогда расскажу, чем же именно мы занимаемся. То есть, в принципе, что такое воздействие на ионосферу мощных КВ-радиоволн, что такое ионосфера.
Ионосфера – это плазменный слой, который расположен на высотах от 60 до 1000 километров. Максимальная ионизация – где-то максимально это в этом плазменном слое в ионосфере на высотах порядка 300-250-350 километров. То есть, это так называемая f область ионосферы.
Вот мы с помощью мощного – мощных КВ-радиоволн – то есть, нагревный стенд он из себя представляет передатчики очень мощные (там 12 передатчиков входит), мощная фазированная антенна (а решетка даже не одна там, а три фазированных решетки). И эффективная мощность излучения может достигать 1200 мегаватт. То есть один гигаватт 200 мегаватт. Но для примера вот я хочу сказать, что вот этот первый стенд в Земёнках был 20 мегаватт, а здесь 1200 мегаватт – максимальная мощность излучения. И при таких высоких мощностях уже происходит модификация ионосферы.


Что такое модификация? Возникают нелинейные процессы и опять же вот в поле такой мощной радиоволны. Почему они возникают эти нелинейные процессы? Потому что уже волна такой – если все мы прекрасно знаем, что среда оказывает влияние на распространение радиоволн (это всем известно), но при этом свойства самой среды не меняются, а нелинейные явления – вот эта модификация ионосферы – это то, что при таких больших мощностях уже очень изменяются свойства одной среды. Изменяются они контролируемым образом, то есть, в зависимости от режима нагрева, используемой поляризации, диаграммы направленности антенны. То есть вот, собственно говоря, вот этим мы и занимаемся. Вот этим вот откликом ионосферы на такое вот мощное воздействие. Но, безусловно, здесь важно отметить, что, начиная где-то с 2000, может быть, восьмого года у нас было заключено (очень резко возрос интерес к этой тематике и у нас в России).

Почему он возрос? В Америке началось строительство нагревного стенда HARP. HARP – это все, наверно, слышали много очень всяких страшилок про этот стенд рассказывали. Про норвежские говорят меньше, хотя в общем-то он аналогичен харповскому, да. Но на HARP мощности еще выше. На HARP максимальная мощность излучения – 3 гигаватта 600 мегаватт (три шестьсот мегаватт), то есть, в три раза больше, чем в Тромсё.


Но надо сказать, что вот весь успех вот этих вот экспериментов он зависит не только от того, насколько у нас совершенный нагревный стенд. То есть мощность излучения, автоматическое изменение режимов работы, широкий диапазон выбора частот нагрева, поляризация... Но он еще зависит и от того, какую диагностическую аппаратуру – чем именно, с помощью какой аппаратуры мы смотрим вот этот вот отклик, который мы создаем. Не в этом смысле, конечно, HARP он оснащен очень хорошей аппаратурой, но недостаток и преимущества стенда в Тромсё, то, что в Тромсё еще расположены несколько радаров некогерентного рассеяния радиоволн, которые дают уникальную информацию с высоким пространственным и временным разрешением.


Вот именно о параметрах среды, и как мы их меняем? Но здесь я просто могу хочу так как бы отметить, что, допустим, температура электронов может возрастать где-то в три раза, в три с половиной раза. Вот мы включили нагревный стенд, и вот эти температуры в области возросли. Ясно, что всё это возрастание температуры там приводит к выдавливание плазмы с прогретых областей. Далее там образуются неоднородности мелкомасштабные и крупномасштабные, среднемасштабные. И вот эти искусственные неоднородности они оказывают в общем-то ключевую и очень такую существенную роль на распространение радиоволн.


Что именно? То есть, за счет этих неоднородностей, то есть использование для создания дополнительных или альтернативных каналов связи, которые создаются. Вот мы включили стенд, мы создали неоднородности, допустим, передали какую-то информацию, выключили стенд и все в общем-то. Потом вышли там скажем на другой частоте или режим изменили, то есть это то, что касается вот радиосвязи. Более того, есть специальные режимы излучения, когда вот мощная радиоволна может моделироваться любой низкочастотной чистотой – волной то есть, это килогерцы, герцы. И создается излучение вот на этой вот частоте.
Модуляция – а это уже распространение радиоволн УКВ-диапазона, с ДВ-диапазона – это связь подводными лодками. То есть потому что радиоволны этого диапазона не поглощаются в воде в отличие от радиоволн других диапазонов. Еще более низкие волны – герцовые так называемые – те вообще распространяются в земле.


И здесь вообще даже появился (я не очень, может быть, такой интересной этот роман, но детектив – детектив "Breaking point". И в этом вот романе очень подробно описывается ситуация. Во-первых, там приведено профессиональное описание HARP. То есть это работали консультанты HARP. То есть суть этого романа заключается в том, то, что air-force и naval – это военно-воздушные и военно-морские силы США – ведут секретные разработки на HARP. Проводят непонятно какие эксперименты, а в китайской деревне сходят с ума люди. То есть, понимаете, несмотря на всю вот эту вот абсурдность, но американцы как-то ухватились вот за эту идею. То есть, с точки зрения физики это не абсурдность, то есть действительно вот, поскольку можно создать излучение вот в этом вот в низкочастотном таком диапазоне, это всё влияет на здоровье человека, на психику. Но потом эти эксперименты резко прекратили.
И просто... и сейчас они на HARP не проводятся, потому что непонятно, как в земле эти низкочастотные волны распространяются. И не понятно, что они могут триггировать там, скажем, какое-то землетрясение, еще там что-то. То есть это у американцев опять же это Калифорния, да и эти эксперименты полностью прекращены. И даже были, когда произошла авария на Фукусиме, то есть японское правительство выдвинуло ноту правительству США в том, что они выяснили, что в это время работал HARP, что он работал с модуляцией, и то, что вот модуляция, которую зафиксировала аппаратура Японии, она совпадает с этой частотой модуляции. И, собственно говоря, вот после этого, я не знаю, насколько это соответствует действительности / не соответствует, то есть, может быть, это как-то все преувеличено. Но, тем не менее, с 2013-го года, вот эти вот эксперименты в США были прекращены.

То есть, там сейчас работают по f-области, работают вот с килогерцовой модуляцией. Но вот с циклом герцовой в общем-то эксперименты прекращены. Ну вот, собственно говоря, то, что касается диагностической аппаратуры, безусловно, здесь надо как-то сказать, что это вот эти вот радары некогерентного рассеяния. Опять же у нас сотрудничество с Лейстерским университетом. То есть там используем еще специальную диагностику для – диагностику для обнаружения вот этих искусственных неоднородностей. Но и вместе с этим мы развиваем свои диагностические средства. Дистанционные то есть средства – дистанционной диагностики. Они у нас разработаны, они у нас очень успешно функционирую. Они у нас установлены на нашей обсерватории "Горьковская". Это обсерватория ААНИИ. И вообще это что это за аппаратура?
Это есть эта аппаратура – многоканальные допплеровские комплексы, которые позволяют именно диагностировать возбуждение неоднородностей вот этих искусственных. И аппаратура для регистрации искусственного радиоизлучения, собственно говоря, вот как раз с помощью этой аппаратуры – и здесь я скажу, что это даже приоритет мирового уровня. Было обнаружено узкополосное радиоизлучение ионосферы, которое регистрируется на расстоянии более тысячи километров от нагревного стенда. То есть обычно все эти излучения регистрировались узкополосные вблизи нагревного стенда – где-то в 15-20 километров. Но вот при особом режиме нагрева, вот при особом режиме работы нагревного стенда, то есть, вот такие излучения создаются очень мощные. И мы их регистрируем вот на нашей обсерватории "Горьковская".


Регистрируем, изучаем – то есть изучаем. То есть это, конечно, очень такие интересные результаты. Но, но с 2008-го по 2016-й год у нас было очень, вот я как сказала, вся это шумиха с HARP, и у нас так оказалось, что в высоких широтах мы, кто работает, и кто знает, что такое модификация высокоширотной ионосферы, мы оказались единственной группой в России, которая проводит на регулярной основе вот по грантам такие исследования. Нам выделили финансирование в рамках федеральной целевой программы. Финансирования было очень большое. И с 2008-го по 2016-й год то есть мы работали. Мы провели очень, очень много экспериментов.


Результаты получены ну просто выдающиеся. Потом вообще всё опять же изменилось, и сейчас мы опять работаем по грантам. То есть по грантам европейской ассоциация EISCAT. Вот мы работали в 2019-м году, вот только что сейчас у нас закончилась кампания.
Что такое этот грант EISCAT? Это когда пишется проект, то есть ты предлагаешь провести какое-то исследование. Проводится конкурс и лучшим проектам выделяются бесплатные часы работы. Вот сейчас мы работаем вот так. Это как бы и всё, что вот я вам хотела рассказать. Что тематика, конечно, эта очень интересная. Это настолько вот у нас ребята наши, то есть вообще это, но, когда проходят эксперименты, это – это, знаете, прямо какое-то чувство эйфории. То есть, что мы видим, как вообще-то есть, вообще – тем более что весь этот отклик на воздействие. Он сразу регистрируется и, конечно, очень интересно это всё.

Но мы его не имеем, это оружие не наше. Оно принадлежит Норвегии сейчас. Оно принадлежит даже не Норвегии, оно принадлежит европейской ассоциации EISCAT. Но всё вот ведь вот это, конечно, зависит от того, кто владеет вот этой, вот так скажем, игрушкой, в чьих она руках находится. Потому что такие направления исследований это, в принцип, на EISCAT проводятся фундаментальные исследования. Никаких прикладных по положению, по статусу EISCAT там проводиться не может. То есть там проводятся фундаментальные, но, безусловно, то есть эти фундаментальные исследования – это для изучения самой ионосферы. То есть мы контролируемым образом вот смотрим, что там может происходить, и будем знать, как это может быть там в реальных условиях, без нагрева, скажем, в периоды каких-то возмущений. Это опять же важно с точки зрения физики плазмы, то есть вот все эти брюлленовские рассеяния. То есть это для лазеров вообще. Вот это по сути дела, этот нагревный стенд он обеспечивает создание такой естественной плазменной лаборатории, где вот можно контролируемым образом изучать эти свойства и характеристики плазмы.


Ну а прикладной аспект – это вот радиосвязь. Может сейчас не будем говорить про килогерцы и про герцы эти... То есть, это, это всё такое, наверно, в будущем. А сейчас просто страшно проводить эти эксперименты, потому что не ясно, как эти герцы будут распространяться и куда, да и по каким каналам. В земле же там тоже все эти плиты, и страшно даже пробовать вообще вот такие.

То есть как это может всё распространяться и на какое расстояние. На какое расстояние – это зависит от мощности вот этого излучения, а так вообще вот вся действительно вот это вот подстилающая, что там в земле, то есть это, конечно, всё это будет влиять. А вдруг там дальше будет куда-то распространяться, чего-то спровоцируем, потому что одно дело ведь, когда мы проводили такие эксперименты, когда мы тренировали высыпание частиц из магнитосферы (то есть, грубо говоря, это такое реагирование авроральных возмущений). Это одна ситуация, а если мы какое-то землетрясение где-то стриггируем, то есть это тем более, что вот – эти вот работы на HARP они сейчас как-то очень активизировались вот опять. Даже скажем, что собираются проводить исследование в связи с северокорейской ядерной угрозой. То есть, вот как раз они очень много собираются проводить экспериментов по триггированию по высыпанию частиц из магнитосферы. Потому что, скажем, если произойдет ядерный взрыв, холодная вообще это зима, то есть там ни связи, ничего не будет. И частицы вот эти держатся, живут очень долго. И вот они для высвобождения радиационных поясов, хотя не очень понятно, то есть как. Но, насколько я знаю, эти исследования сейчас финансируются, но не у нас.

Но, наверно, у нас есть более важные такие темы, что изучать. Такие, скажем, интересные в научном плане, потому что это всё-таки то, что мы проводим, это фундаментальное научное исследование. Ну а на фундаментальную науку...

- Получается, у нас сейчас нет фундаментального подхода?

- Да, да.

- У нас сейчас изучение идёт "кусочками", урывками?

- Да, даже то, что нужно дать сейчас, и чтобы оно тут сразу давало выход. А ведь, с другой стороны, нужно чётко понимать, что если сегодня у нас не будет фундаментальных исследований, то завтра у нас не будет прикладных. То есть, то есть мы даже просто перестанем понимать, что вообще вот делается и как делается. Правильно поднимают проблему с климатом. То есть, все эти с климатом в космосе проблема та же самая. Но просто то подальше, поэтому как-то повыше, так скажем, поэтому как-то не особо обращают внимание. Но в принципе с этой проблемой человечество столкнется, с этим с электромагнитным загрязнением.

Обычно для модификации ионосферы, то есть на всех нагревных стендах используют волны обыкновенной поляризации. Что такое обыкновенная поляризация? Это когда направление вращения электрического поля мощной волны и направление вращения электронов вокруг магнитной силовой трубки происходит в противоположных направлениях. То есть, когда они происходят в противоположных направлениях это вот нагревный стенд излучает такую круговую поляризацию, обыкновенную (так называемая о-волна). И обычно вот эту вот о-волну, даже не обычно, а практически все вот используют эту о-волну.

Что такое x-поляризация? Х- поляризация – это та же круговая поляризация, но вращение происходит в одну сторону. То есть и электронов, и электронов вокруг магнитной силовой трубки, и мощные радиоволны. То есть поэтому это – необыкновенная поляризация.
Необыкновенную поляризацию по крайней мере для модификации вот верхней ионосферы f-области не используют, потому что теоретически показано и доказано, что такая волна вот x-поляризации она не может модифицировать f -области ионосферы, поскольку она не достигает так называемых резонансных высот, на которых вот происходит возбуждение всяких вот нелинейных явлений. Мы обнаружили, что и у нас очень много экспериментов. И сейчас их пытаются повторять, что x-волна вот, несмотря на, вопреки вот всем этим теориям, она работает, она создает возмущение намного более сильное, чем вот это вот о-волна. Но здесь один очень важный момент. Раньше ведь тоже пытались там использовать о-поляризацию, x-поляризацию, но все вот эти стенды нагревные они в основном излучают вертикально вверх. А мы наклонили диаграмму направленности нагревного стенда по магнитному полю. И вот, когда она наклонена по магнитному полю возникают очень сильные, абсолютно неожиданные явления.

Они возникают именно вот при этом так называемом x-нагреве, когда мы используем вот эту волну. И вот эта волна она создает неоднородности, которые ведут себя совсем по-другому, не так вообще, как при этом вот традиционном о-нагреве. Они создают очень сильные турбулентности в ионосфере. Намного сильнее, чем при о-нагреве, тоже непонятно. Они создают искусственное свечение. И мы как раз первое такое искусственное свечение при x-нагреве зарегистрировали и возбудили на стенде EISCAT.

           И так получилось чисто случайно, что в это время на стенд EISCAT приехала группа Би-Би-Си снимать (вообще вот им эти все они там про естественную аврору много снимали). И когда они увидели вот это искусственную аврору, а выглядит она не так, как естественная, то есть это такое очень яркое пятно поменьше Луны. Вот это вот яркое пятно оно возникает, когда мы стенд – излучает нагревный – она светится. Мы выключили – пауза – она исчезает. То есть вот таким контролируемым образом. Причём она была настолько сильная эта искусственная аврора, такую никогда при о-нагреве и не наблюдали. Она была видна очень хорошо невооруженным глазом. Но и вот Би-Би-Си как раз это снимало – искусственную аврору. То есть это для них было такой, как они считали, большой удачей, что они приехали на нагревный стенд и вот там увидели еще искусственную аврору. Мы там очень много проводили экспериментов, очень много вообще.
Было вообще таких и как-то и непонятных вообще, может быть и неожиданных вот эффектов. Но это такая...

- Если это развивать, что это направление может нам ещё дать?

- Не знаю, не знаю, я даже, понимаете, мне очень сложно вообще, эти вот как бы, что, что это может дать... С одной стороны, это может очень сильно повлиять негативным образом на работу наших средства загоризонтной локации, поскольку там будут приходить с других направлений вот эти вот у них сигналы, то есть это с одной стороны. С другой стороны, это такие адаптивные каналы связи, то есть, это как положительный момент. Вот это то, есть это опять же вот то, что мы обнаружили искусственное узкополосное радиоизлучение – я не понимаю, почему три департамента военно-морской лаборатории США занимаются этими исследованиями, для чего, я не понимаю. То есть, да, мы это обнаружили, вот мы как-то это пытаемся... И на таком большом расстоянии как мы зарегистрировали, такого никто вообще, видите ли. А у нас это не единственный эксперимент, это повторяемый эксперимент, на повторяемой, на контролируемой основе. Поэтому исследовать наша, конечно, задача. Именно вот исследование. А вот уже как их применять... Но, может быть, это должны уже делать специалисты другого уровня. И как-то им подумать, и надо ли нам это или обойдемся мы и без этого нагрева.

           Сейчас заканчивается строительство, с 2022 года должен работать ассоциации EISCAT радар некогерентного рассеяния нового поколения – так называемый EISCAT-3D. Этот вот этот инструмент. Но такого инструмента в мире нет ещё, и будет он работать опять же тоже вот в Северной Норвегии. Мощности там гигантские. И даже вот этот вот сам радар даже без нагревного стенда, то есть вообще где-то на частотах (на так называемых на разностных частотах) может излучать 2 чистоты. И на разностной частоте возникает излучение. Как я говорила, любое излучение. То есть, он может работать в таком режиме. Но там даже они сами сейчас боятся, что как бы сам вот этот вот радар со своей такой мощностью не стал бы модифицировать среду...

- Это напоминает немножко историю с андронным коллайдером?

- Да, да, да.

- Когда построили и все ждали этот эксперимент, не понимали, что же будет...

- Да, да, да, да. И здесь вот это также, потому что такие мощности, разрешения (я имею ввиду разрешения по времени, по пространству), то есть это будет ... обычно ведь радар работает в одном направлении, но можно там как-то его там сканировать вообще... А здесь будет за миллисекунду проходить 60 градусов – вот этот азимутальный сектор. То есть он будет еще позволять возможности движущиеся объекты отслеживать. Я хочу сказать, что когда вот мы работали с EISCAT, то нам в 2014-м году или в 2015-м, когда только разрабатывался вот этот вот проект EISCAT, они нам предложили, России, построить (причем построили бы они за 60 миллионов евро) в той точке России, где мы хотим. Но, естественно, Северо-Запад, чтобы он мог работать и в поясе их радара, построить такой радар.

Я писала всякие письма, обоснования, характеристики эти. Но никто не заинтересовался. Но опять же ведь ... я посмотрела, как ведутся вот там вот эти вот работы. Там работы очень четко. У них невыполнение графика на два месяца это уже криминал. Они на всех своих советах EISCAT (я там присутствую), то есть это как же так, на два месяца позже, кто-то чего-то не поставил и что-то там не сделали... И потом там работы ведутся абсолютно правильно, на мой взгляд. Это с точки зрения организации работ именно. То есть, там происходят работы – сразу ведутся по нескольким направлениям, то есть, это не только железо, это сразу разрабатывается железо, программное обеспечение, сразу же разрабатываются база данных.
То есть, как надо. Сейчас вот идет обсуждение, какую информацию представить. Информацию – то есть это вот то, что он должен заработать в двадцать втором году, а уже на следующий год то он заработает для пользователей. Пожалуйста, вот...

- Наталья Фёдоровна, вы же, получается, принимаете, самое непосредственное участие?

- Да, да, да. Но он расположен, этот радар, он расположена где-то километров 50. Для экспериментов в Тромсё. Для нагревного стенда в Тромсё это. Но он несколько ограниченный. Можно с ним работать, поскольку там разрешение, если, скажем, тот радар, который вот мы используем сейчас, там разрешение где-то три километра, здесь 100 метров, то есть, ну это, это действительно... И опять же пространственная картина, которую он выдает, но там рассматривается вопрос о строительстве нового нагревного стенда, прямо вот в месте расположение вот этого вот радара нового. Но не знаю, что там будет. А у нас "Сура" разваливается, у нас "Сура"... Этих два стенда в Норвегии и наша "Сура" они были построены одновременно в восемьдесят первом году. Но стенд в Норвегии он постоянно модернизируется, он полностью автоматический. Сейчас "Сура" она медленно умирает. Уже все передатчики старые – "Вьюга" – на которых она была реализована. Уже и ламп таких нет и уже в общем... А вопросы? А сейчас стоит вопрос о закрытии "Суры" вообще, потому что в принципе ее уже нельзя модернизировать, надо создавать новый нагревный стенд. А новый нагревный стенд – может быть, его тогда лучше в другом вообще месте, а не здесь вот, возможно рассматривается.

Но это опять же тоже Институт солнечно-земной физики под Иркутском, потому что у них есть радар некогерентного рассеяния, у них очень много диагностической аппаратуры. Там рассматривается вопрос, может быть, нагревный стенд новый нужно именно строить там, но строить уже не модернизировать. Знаете то, что уже нельзя модернизировать, а именно строить на современном уровне. Опять же, что будет, это вопрос.
Что касается HARP, это принята Arctic Research National Programma – "Арктические исследования в национальных интересах". Туда вошел этот проект HARP. Вошел с приоритетным финансированием. Это все у них открыто опубликовано для налогоплательщиков, то есть там деньги будут выделяться и за счет федерального бюджета, и за счет бюджета штата Аляска. Последний документ, который я видела, это разрешение на излучение. Это где-то апрель 2021-го года. Уже до 2026-го есть у них разрешение использовать эти 36 гигаватт.

- Что уже такая серьёзная претензия?

- Это всё, всё это такие мощности, нельзя без особого режима. То есть, 36 можно, а вот особые режимы с этой с модуляцией с герцовой вот это вот серьёзно. Но, понимаете, я, может быть, скажу крамольные мысли, но это ведь у нас решения принимают продвинутые менеджеры, не ученые, и поэтому опять же это бывает, что есть там какие-то суммы. Скажем, снимали фильм на МКС, ну да, это стоило, а уж о каких-то то ли суммах в 10 миллиардов, то ли какие-то суммы большие... А с другой стороны, на космическую нашу программу, на научно-исследовательскую денег нет. И вот один спутник откладывают, другой... Насколько я знаю, российские ученые работают с зарубежными данными. Вот кто это принимает решения... Но зато это красивая девушка, чиновникам это понятно, здесь вот мы да... А то, что там какой-то спутник задвинули, не полетит, или какой-то там прибор на спутника... ну возьмем данные из-за границы, если дадут. Поэтому здесь ... я не знаю, кто принимает решения, потому что, если раньше я ещё писала и во все инстанции – в Росгидромет, и в другие о необходимости этих работ... Мне помогало руководство по разным каналам, все это шло, но это всё, как вы знаете, как камень кидаешь в болото, то есть кинуть и всё это "бульк" и всё, никакой реакции…

- А шведы предлагали эти деньги?

- Нет, это 60 миллионов должны были мы заплатить за то, чтобы нам построили. Но это не шведы, а это EISCAT? то есть это за то, чтобы нам на территории России построили. То есть это раз в десять меньше, чем то, что тратится у нас. И всё. И эти характеристики, и все эти фотографии...
Там были жёсткие – не совсем жесткие – там были условия именно к России, что если мы согласимся строить это, чтобы была электроэнергия (но это понятно), чтобы были какие-то подъездные пути и сверхскоростной интернет. Вот что должна была обеспечить Россия, а так они сами привозят, они сами строят, они сами запускают, то есть все вот за эти деньги. Но никому не оказалось не нужно. Да, вы знаете, я даже не знаю, как вообще это объяснить, то есть вообще-то вот в этой тематике женщин очень мало. И за границей, в основном, работают. Но вот недавно в бюллетене "Radio Science", в этом бюллетене международном, в этом издании международного радиосоюза там, где печатают о выдающихся учёных, вот там написали заметку обо мне. Что есть, что вот такая-то, что много сделала для EISCAT.

- Честно говоря, Вы просто потрясли меня, это всё очень интересно!

- Это нет, но это это настолько интересно и настолько это захватывает, что это... прямо ну как ну прямо какая-то это...

- На грани с метафизикой?

- Да... Говорили: "А вот давайте вот так попробуем", "Нет вот так мы не будем", "Давайте вот так" – получилось! Но вот теперь мы эти эксперименты, эксперименты – это столько эйфории, это столько адреналина, что после вот этих экспериментов, конечно, такое ощущение, когда результат получается, это самое главное.

- А что ещё Вы делаете?
- Статьи, результаты публикуем в журналах самого высокого рейтинга, в зарубежных. То есть в общем-то ка-то так.

- А у вас преемники есть? Например, из молодых?

- Из молодых? Да. Из молодых я очень возлагаю большие надежды на Калишина Алексея. Как раз Алексей вот он и аппаратуру разработал для этого узкополосного радиоизлучения, и он...

-Получается его результаты зафиксировали?

- Да, да, да. Да, да, да, а, да, да сам он и зарегистрировал.

- То есть вот он?
- Да, да, да, да, да, да. Если я, конечно, вот...

- Нет, нет, нет, нет, нет, он молодец, он у нас руководитель отдела сейчас. Был Трошичев, а сейчас вот Алексей. И, конечно, поэтому он еще как-то он очень грамотный и квалифицированный, он действительно – есть люди, которые могут себя показать, а он как-то пока тушуется. Но, я думаю, что он, конечно, умница. И здесь, я думаю, что...

-А кто ещё?

- Из наших? С Борисовой мы, с Татьяной (Татьяна тоже женщина) эти эксперименты, которые мы проводим, обязательно надо два человека. А два человека из-за чего? Потому что я на этом на нагревном стенде (то есть, все эти режимы, выбор, все особенности как греть переходы, смены, частоты), она на радаре некогерентного рассеяния. А нагревный стенд и радар они разнесены – они разнесены на 300 метров. То есть там один человек он просто чисто физически не сможет.

- Что бы Вы посоветовали молодым?

- Не бояться вообще, скажем, сделать что-то такое, что может быть это даже не только женщина. Это вообще отличает, я бы сказала российских ученых, потому что такое как бы западные ученые они очень придерживаются вот традиционных классических вещей. И вот они как-то подумать, что-то домыслить, и у них такая роскошная аппаратура что вот они здесь вот всё там промерили, и дальше – нет.
Как бы мыслительный аппарат их вообще не работает. А российские ученые понимают, нам надо многое додумывать. Вообще это, то есть как-то вот, того у нас нет, но вот тогда вот может быть так, а может быть так. То есть вот в этом вообще-то отличие от западных ученых, потому что я очень много работал именно с ними и в Тромсё, и в НARP. И на конференции в НARР меня всегда приглашали с докладами. Они ежегодно устраивают конференции. Но вот сейчас денег нет. И ковид. А так в общем-то всегда и просто мне вот задают такой вопрос: "А как тебе пришла в голову мысль вот греть на x-моде? Вот как тебе, вот даже такое вот, скажем, криминал, вот как? Это вот, вот, вот нам просто интересно, как тебе пришла эта вот мысль – греть на этой на x-моде?" Ведь все теоретические работы о том, что там не должно быть ничего.

- Так вообще тогда как?

- Вообще, вообще, вы знаете, это получилось, я здесь хочу сказать это получилось, просто первый эксперимент, чисто случайно. Почему это чисто случайно? Мы работаем, работаем как все, на этой на о-моде поляризации, потом ионосфера – изменение критических частот оно подвержено суточному ходу. При переходе к вечерним часам эти критические частоты падают, а минимальная частота нагрева стенда EISCAT HEATING 4 мегагерца. И вот критические частоты уже вообще где-то становится три с половиной (то есть, как принято у всех, стенд выключается). Но у нас ещё оставалось 15 минут времени эксперимента. И я тогда говорю инженеру, что давай переключим на x-поляризацию. Но, я говорю, но я не ожидала там увидеть какие-то такие сногсшибательные эффекты. То есть, ну хотели как-то уточнить кое-какие вещи, время есть, эксперимент не закончился, вот попробуем. И, когда перешли вот на эту x-поляризацию, а работает диагностическая аппаратура, и когда мы уже на этой о-моде там уже нет ничего, то есть уже все исчезло. А здесь вот мы такое увидели! Это вот был последний цикл нашего как бы эксперимента.
После этого – это было в одиннадцатом году – а после этого мы вот как раз стали уже регулярно это проводить. Потому что все удивляются, а как, как вот, как могла такая крамольная мысль прийти в голову.

- Но всегда же такое происходит...

- Да, да... такой вот элемент случайности здесь, ну вот он сыграл в общем-то эту вот роль.         Так что вот так вот. Я о науке – я хочу сказать, что здесь элемент творчества очень играет большую роль. То есть, если не будет элемента творчества, то это будешь что-то повторять вообще, но ничего такого, как я говорю, будешь уточнять третий знак после запятой. То есть, что это тоже в общем-то важно, но это несколько иного ранга, иного порядка явление, эффект, поэтому...