Чуков
Владимир Семёнович
экспедиционный центр РГО «Арктика»
место работы :
Дата рождения :
место рождения :
страна :
научная сфера :
Альма-матер :
Должность :
27 июля 1946
Ворошилов (ныне – Уссурийск)
Россия
полярный туризм
Военная академия бронетанковых войск
президент
Родился 27 июля 1946 г. в Ворошилове (ныне – Уссурийск).
В 1964 г. окончил среднюю школу и ДЮСШ «Юность» по волейболу, мастер спорта СССР по волейболу, кандидат в олимпийскую сборную СССР по волейболу (Токио, 1964). В том же 1964 г. Владимир Семёнович поступил в Военную академию бронетанковых войск имени маршала Р.Я. Малиновского(Москва), которую окончил в 1969 г. Профессиональный военный, окончил службу в ВС России в звании полковника в 1991 г.
В.С. Чуков также занимался радиоделом и стал радиолюбителем. Его радиолюбительский позывной – R3CA.
Все эти годы Владимир Семёнович также увлекался туризмом. С 1982 г. он возглавлял «Общественную высокоширотную постоянно действующую арктическую экспедицию Географического общества СССР «Арктика». По решению Президиума Московского филиала ГО СССР от 24.05 1988 г. она была преобразована в Экспедиционный центр «Арктика» (сейчас это центр РГО). В 1989 г. В.С. Чуков получил звание «Заслуженный мастер спорта СССР по туризму», а в 1995 г. – «Мастер спорта международного класса». Добавим, что с 1984 г. он являлся действительным членом ГО СССР (ныне – РГО). В 1990 г. он стал первым вице-президентом Ассоциации путешественников (президент – Ю.А. Сенкевич) и был награждён Дипломом РГО и памятной медалью им. Н.Н. Пржевальского за цикл высокоширотных экспедиций 1985–1989 гг.
С 1991 г. Владимир Семёнович —- профессиональный путешественник.
В.С. Чуков – член Совета Ассоциации российских полярников, член Национального Географического общества США (с 1992 г.), член Клуба Исследователей, США («Explorer’s Club») с 1992 г., член Попечительского Совета Международного Центра Рерихов; президент Регионального общественного Фонда поддержки экспедиционной деятельности «АРКТИКА» (Экспедиционный центр «Арктика» МЦ РГО) с 1996 г., Почётный президент Национальной Академии исследований и открытий «Русский путешественник» с 1997 г.; автор более 250 публикаций (в российской и зарубежной прессе). В 2006 г. за цикл очерков об арктических путешествиях В.С. Чуков был удостоен литературной премии «Серебряное перо России».
Он организовал и руководил более чем 30 высокоширотными экспедициями. В том числе: три автономных лыжных экспедиции на Северный полюс, первый в мире автономный лыжный трансарктический переход из России в Канаду через Северный полюс, первая международная неправительственная экспедиция на Южный полюс, посвящённая встрече 2000 г. 23 апреля 1992 г. членами экспедиции «Радуга над Полюсом», руководимой В.С. Чуковым, впервые в точке Северного полюса был поднят Государственный Флаг России;
По данным независимой международной экспертной группы «Adventure Stats», В.С. Чуков является первым человеком в мире, кто четырежды достиг Северного полюса на лыжах автономно. А в 2007 г. биография В.С. Чукова была внесена в энциклопедический справочник «Who is Who», основанный в Англии в 1849 г.
В 2007 г. Владимиру Семёновичу присвоили звание «Почётный полярник». С этого же года он – член Общественного Экспертного Совета МЧС РФ. А в 2008 г. он был избран действительным членом Всемирной Академии наук комплексной безопасности, удостоен звания Академика ВАН КБ, награждён Международным Орденом «Global Security».
В 2010 г. В.Н. Чукову было присвоено звание «Заслуженный путешественник России», в 2011-м (в связи с 65-летием) – почётное звание «Выдающийся путешественник России», в 2017 г. – звание «Почётный академик Национальной Академии исследований и открытий «Русский путешественник». В 2017 г. он также получил национальную премию в области путешествий и туризма «Русский путешественник» в самой престижной номинации – «Путешественник 2017 года». 29 апреля в 2017 г. в Орле во время проведения Международного Фестиваля в области путешествий и туризма «Русский путешественник» на Международной аллее славы путешественников была заложена мемориальная звезда из латуни «Владимир Чуков». И в том же году в его честь учредили мемориальный радиолюбительский диплом «Владимир Чуков» в линейке дипломов выдающихся русских путешественников. А в следующем году В.С. Чукова наградили медалью имени Э.Т. Кренкеля за выдающийся мировой вклад в развитие радиолюбительского движения.
14 декабря 2018 г. В.С. Чуков был награждён медалью имени П.И. Рикорда за выдающийся вклад в развитие Дальнего Востока в области исследования и путешествий. Несмотря на возраст и сложности нашего времени Владимир Семёнович продолжает работать.
В 1964 г. окончил среднюю школу и ДЮСШ «Юность» по волейболу, мастер спорта СССР по волейболу, кандидат в олимпийскую сборную СССР по волейболу (Токио, 1964). В том же 1964 г. Владимир Семёнович поступил в Военную академию бронетанковых войск имени маршала Р.Я. Малиновского(Москва), которую окончил в 1969 г. Профессиональный военный, окончил службу в ВС России в звании полковника в 1991 г.
В.С. Чуков также занимался радиоделом и стал радиолюбителем. Его радиолюбительский позывной – R3CA.
Все эти годы Владимир Семёнович также увлекался туризмом. С 1982 г. он возглавлял «Общественную высокоширотную постоянно действующую арктическую экспедицию Географического общества СССР «Арктика». По решению Президиума Московского филиала ГО СССР от 24.05 1988 г. она была преобразована в Экспедиционный центр «Арктика» (сейчас это центр РГО). В 1989 г. В.С. Чуков получил звание «Заслуженный мастер спорта СССР по туризму», а в 1995 г. – «Мастер спорта международного класса». Добавим, что с 1984 г. он являлся действительным членом ГО СССР (ныне – РГО). В 1990 г. он стал первым вице-президентом Ассоциации путешественников (президент – Ю.А. Сенкевич) и был награждён Дипломом РГО и памятной медалью им. Н.Н. Пржевальского за цикл высокоширотных экспедиций 1985–1989 гг.
С 1991 г. Владимир Семёнович —- профессиональный путешественник.
В.С. Чуков – член Совета Ассоциации российских полярников, член Национального Географического общества США (с 1992 г.), член Клуба Исследователей, США («Explorer’s Club») с 1992 г., член Попечительского Совета Международного Центра Рерихов; президент Регионального общественного Фонда поддержки экспедиционной деятельности «АРКТИКА» (Экспедиционный центр «Арктика» МЦ РГО) с 1996 г., Почётный президент Национальной Академии исследований и открытий «Русский путешественник» с 1997 г.; автор более 250 публикаций (в российской и зарубежной прессе). В 2006 г. за цикл очерков об арктических путешествиях В.С. Чуков был удостоен литературной премии «Серебряное перо России».
Он организовал и руководил более чем 30 высокоширотными экспедициями. В том числе: три автономных лыжных экспедиции на Северный полюс, первый в мире автономный лыжный трансарктический переход из России в Канаду через Северный полюс, первая международная неправительственная экспедиция на Южный полюс, посвящённая встрече 2000 г. 23 апреля 1992 г. членами экспедиции «Радуга над Полюсом», руководимой В.С. Чуковым, впервые в точке Северного полюса был поднят Государственный Флаг России;
По данным независимой международной экспертной группы «Adventure Stats», В.С. Чуков является первым человеком в мире, кто четырежды достиг Северного полюса на лыжах автономно. А в 2007 г. биография В.С. Чукова была внесена в энциклопедический справочник «Who is Who», основанный в Англии в 1849 г.
В 2007 г. Владимиру Семёновичу присвоили звание «Почётный полярник». С этого же года он – член Общественного Экспертного Совета МЧС РФ. А в 2008 г. он был избран действительным членом Всемирной Академии наук комплексной безопасности, удостоен звания Академика ВАН КБ, награждён Международным Орденом «Global Security».
В 2010 г. В.Н. Чукову было присвоено звание «Заслуженный путешественник России», в 2011-м (в связи с 65-летием) – почётное звание «Выдающийся путешественник России», в 2017 г. – звание «Почётный академик Национальной Академии исследований и открытий «Русский путешественник». В 2017 г. он также получил национальную премию в области путешествий и туризма «Русский путешественник» в самой престижной номинации – «Путешественник 2017 года». 29 апреля в 2017 г. в Орле во время проведения Международного Фестиваля в области путешествий и туризма «Русский путешественник» на Международной аллее славы путешественников была заложена мемориальная звезда из латуни «Владимир Чуков». И в том же году в его честь учредили мемориальный радиолюбительский диплом «Владимир Чуков» в линейке дипломов выдающихся русских путешественников. А в следующем году В.С. Чукова наградили медалью имени Э.Т. Кренкеля за выдающийся мировой вклад в развитие радиолюбительского движения.
14 декабря 2018 г. В.С. Чуков был награждён медалью имени П.И. Рикорда за выдающийся вклад в развитие Дальнего Востока в области исследования и путешествий. Несмотря на возраст и сложности нашего времени Владимир Семёнович продолжает работать.
все видеоинтервью проекта
Расшифровка интервью Чуков В.С. (часть 1)
Что я могу сказать? Что полярником я стал, знаете, так: вот как-то жизнь привела самым для меня, ну, можно сказать, неожиданным образом, потому что я особо об этом не мечтал, быть в Арктике, да. Мне было интересно заниматься и волейболом, я стал кандидатом в сборную олимпийскую и, там, другими вещами многими. Ну и вот в армии я 30 лет отслужил, да, – и войсках, и в штабах. Но дело не в этом, дело в том, что вот с самого вот того времени, как я себя помню, мне вот всё это перемещение в пространстве мне очень нравилось. Тогда мы это экспедициями, естественно, даже не пытались называть. И нельзя было называть. Ну, вот в какие-то походы, куда-то такое собраться пойти – это, вот, такой гвоздь торчал в одном месте. И поэтому вот как бы с этим, всё этим всё и объясняется. И потом родился, понимаете, в Уссурийске. Там очень всё не так, как в средней полосе. В семье военного.
С семьёй там по сопкам, по Маньчжурии там меня таскали. Значит, это тоже не называлось экспедициями или походами, а на рыбалку в Амуре, бреднем рыбу ловить. А мне тогда сколько? Я туда из Хабаровска, из Уссурийска, из Хабаровска – лет пять, наверно, меня уже увезли, да. Но это у меня вот сидит в голове, и помнишь. А первую книжку, которую начал, ещё в школу не ходил, начал читать, в руках крутить, читать – это был Арсеньев "Дерсу Узала". Я так спрашиваю, где это, что это такое-то? Да, говорят, тут на этих краях маньчжурских. Вот у меня тогда глаза – уже тогда, я помню, я вот помню, что я на это как-то запал. Это, значит, вот, интересные люди, путешествуют, везде бывают. Вот это как-то так впитывалось, впитывалось, и сколько я себя помню (школа, потом академия бронетанковых войск), все отпуска (а отпуска там не короткие, да там 45 суток, вот, у военного офицера, да; да если ещё плюс дорога две недели, вот и получалось два месяца). В общем, я ни одного отпуска своего не пропустил без каких-то серьёзных походов. Ну, и бывали по всей стране, в общем, вот. От Камчатки до там Карелии и Кольского полуострова – везде, вот. Меня никуда не тянуло, так сказать, вот в тёплые края, там за границу, боже упаси, Вообще я видел, какая необъятная наша страна, как да там по сей день, я уверен, есть места, где не ступала нога человека.
Как там нога может оказаться, когда на площадь равную площади половины Европы всего 45-50 тысяч человек – это я о Чукотке. Конечно, там есть точки, где люди не бывали. И поэтому вот это вот состояние первооткрывателя. Это мне надо было там очень фантазию свою напрягать, потому что там реально, вот ты идёшь и ощущению, что ты тут первый, никто до тебя тут не был. Чтоб же там тайгу какую-то дремучую, что, значит, хоть это речке непонятной, на картах не отмеченной. Ну, а Арктика – она появилась, ну, чуть больше 40 лет тому назад, после того как мы плавали на плотах. Уж потом появились байдарки. На байдарках, после того как на велосипедах много чего пошли, а тут на лыжи вдруг раз и попали на Полярный Урал, вот.
Настоящий, полярный, там, где уже, там, леса нет, ничего нет, только горы, лёд, снег, ветер, вот. И поняли, что вот тут-то, в общем, дело серьёзное – тут надо всё по-другому. Тут костер не разожжёшь, тут воды нету, этого нету, там, ну, я уж не говорю, там о связи, вот. И нам как-то это, вот, показалось интересным, достойным для, вот, такого, так сказать, нашего настроения, вот, взять чего-то сделать когда-то, пройти, перебраться через все перевалы, где люди не ходили. А на Урале тоже таких достаточно много. Вот мы там сделали серьёзный поход, перевалили через хребет в Азию, потом назад. Ну и как-то вот это запало, и мы уже прямо об этом это мечтали, мечтали. Мы – это потому что я никогда один не ходил, я вообще не тот человек, чтобы в одиночку где-то там, это самое, отшельничать. Всегда друзья, всегда большая группа.
Ну, как большая? 6-8 человек, так в среднем, да. Ну и вот постепенно. Потом где-то мы были и в Забайкалье, тогда ещё БАМ строился. Потом, значит, стык Саян и Алтая – тут красивые горные места. Но всё-таки это не совсем, не совсем, вот, такая зона, где от тебя нужно по максимуму твоего опыта и умения. Но, тем не менее, мы поднимались в горы. Всё равно там пришлось, тоже было сурово. Но потом уже вот с 1982-го года мы окончательно определились, мы полярники, вот нам только это и надо, вот. Мы там просто, вот, мы чувствуем себя, вот, мы на своём месте, вот. Мы видим, а потом с каждым годом опыт добавляется, и мы же понимаем вот это. Вот, не страшно, там ветер подул – вот так скрыться, закрыться, вот, там надо пищу приготовить, значит, не вздумай это готовить где-то на примусе на открытом. Лучше потратить – на открытом, без палатки; лучше надо время потратить, поставить палатку. Но тогда ведь это...
В общем, вот эти тонкости, детали они не из книжек приходили к нам. Тем более, в книжках ничего подобного никогда не было. Мы сами своим собственным вот опытом мы это всё накапливали, ну и очень достаточно творчески к этому всему подходили. После каждого нашего северного арктического похода всегда появлялся толстый отчёт, где, в общем-то, мы говорили обо всём. Во-первых, этап подготовки к этому походу. Потому что если ты просто имеешь возможность там по времени, да там лыжи у тебя ест, время есть, там деньги на билет есть, и присел, и поехал. Но это лучше не тратить эти деньги, время, потому что ты ничего там не увидишь в таком походе.
Поэтому мы сидели за книжками, сидели за картами, сидели за любыми источниками информации, которые бы нам, как мы полагали, могли помочь, вот, и в выборе маршрута, т, так сказать, в более быстром вхождении в этот регион с точки зрения погодных условий. Что-то нас может ожидать, какие условия. Это целая история, но мы очень дотошно и глубоко это всё изучали. Аж потом, когда она стала немножко цеплять, вот эта историческая составляющая, да, и тут мы поняли, что это вообще Клондайк.
Вот, Арктика – это вообще, вот, сплошь это музей, музей под открытым небом. И даже когда мы начали там изучать (ну, как изучать, это никто нас не заставлял и такой науки нет), мы были, вот, нацелены на то, чтобы побольше информации собрать, а кто же до нас там ходил по этим камням, понимаете. Все эти – Нансен, Амундсен, там \Норденшельд, Бенкендорф, наши начальные годы петровские, вот эти экспедиции Великой северной экспедиции 1733-1743, когда вот эти все Лаптевы, Прончищевы, Овцыны – надо же, вот это же, это же была такая колоссальная работа, проделана по указу Петра Первого. Это же впервые на карту положили, вот, не просто какие-то пунктирчики, да, ну, плод фантазии, да, этих картографов. Люди прошли там, сделали какие-никакие, но астрономические измерения, определения координат, вот. И, конечно, вот с этого момента мы стали гораздо серьёзнее относиться, вот, к тому, где мы идём. И очень было, ну, вот, обидно, когда мы возвращались и понимали, что мы чуть-чуть, да, там пройти, там, пару километров левее, там правее, там ещё куда-то, то мы бы прямо в точку попали, где, допустим, останавливался, останавливалась экспедиция Амундсена на зимовку на Таймыре, в северной части – в северо-восточной части, вот. Изучали топонимику.
Это вообще без этого идти нельзя, потому что там каждое слово, каждое название – это кусок истории. Либо это фамилия, либо это связано с какими-то событиями – название географическое. Ну, и, конечно мы поняли, что, вот, там случайного-то ничего нет. Вот сейчас, сейчас, вот, идёт эта эпопея очистки Арктики, надо, надо там за собой убирать, ну, понимаете, надо убирать с головою. А если сейчас взять и отправить туда тысячи людей, для того чтобы они там навели порядок, то можем себе представить, что там после этого будет.
Там ведь не будучи специалистом, даже, вот, просто человеком неравнодушным, если ты не будешь, да, неравнодушный человек, он мимо деревяшки, палки торчащее вертикально не пройдёт, потому что она сама-то, кстати, не могла там среди камней. Раз она торчит, значит, кто-то тут был, что-то он подделал, поставив эту палку, он о чём-то думал. Думал, либо сам вернётся, либо там кто-то по следам быть – таки чтобы обратили, ну, вот, тут я был, и вот тут что стоит. На некоторых палках какие-то там зазубрины, какие-то имена по сей день, так. И к великому сожалению, ну, я полагаю, что это уже никогда не никем не будет исследоваться, потому что, ну, какая-то такая, вот, полоса идёт, вот, мы об освоении, как это сейчас устойчивое развитие и прочее, прочее. Всё правильно, конечно.
Ну, что, 21-й век, конечно, надо как-то приводить в порядок вот эту территорию. В какой порядок, конечно, это нашей земле, там много добра, богатства и природного и недра, я имею в виду, да. И, конечно, там этот Северный морской путь – всё, всё, да.
Но нельзя забывать, что там люди есть, живут, да, вот. Мы их, там, малочисленные коренные... Живут народы. Просите, они там жили и до нас, до того, как петровская экспедиция туда пришла, они там жили. И по сей день живут и, между прочим, не надо им навязывать свои какие-то с нашей точки зрения более правильные приёмы, да. Они будут жить на земле, они также, да, это их уклад вековой, уклад. У них своя вера, у них свои обычаи, у них свои методы обучения детей.
Вы понимаете, мы, вот, смотрим, вот, дети там бегают... Да они бегали веками, так ведь и сейчас они бегают. А если им сейчас взять там создать какие-то условиям, там, где цивилизация наша в кавычках, да, она, как бы подошла вплотную, ну, что получается... Получается, что людям от этого лучше жить не становится, у них просто появляются новые проблемы. Проблемы практически на ровном месте, их приравнивают, вот, вроде как всем, вот, запретить лов, и им тоже запретить. Запретить охоту. А как им тогда жить, как им тогда жить? Вот, запретить охоту, там, на китов, запретить охоту, там нельзя, на моржей. Нельзя ещё чего-то там, рыбу сетями не ловить. Они испокон веков этим занимались, они никогда лишнюю рыбёшку не выловят, они ловят только то, сколько им нужно на их семью или, там, ещё на какие-то вещи. Или, там, денег не было, они, там, выловят побольше, поменяют на что-то. Да, это очень такой примитивный образ жизни, но это их образ жизни. Я считаю, что навязывать им наши, нашу цивилизацию я бы не стремился делать это прямо сейчас, вот. По плану, там, к концу 2022 года, чтобы у них там всё было.
- Владимир Семёнович, а вот как Вы думаете...
- В общем, вот, это для меня, это для меня вопрос открытый. Я понимаю, что всё равно что-то должно происходить, как-то у них должен меняться уклад. Но нельзя перепрыгивать, понимаете, перепрыгивать, вот. Как мы и в Средней Азии – там они жили в каком-то, там, ещё, и, не знаю, строй был вообще чуть ли не рабовладельческий, и вдруг сразу социализм строить. Вот эта вещь историческая, да. И обмануть нельзя, перепрыгнуть через, вот, эти вот, эти вот этапы тоже нельзя. Но как-то надо, конечно, создавать условия, чтобы им своей жизнью жить становилось легче, вот. И, в общем, то есть из представления, как это сделать, потому что возможность, конечно, есть, но нельзя, вот, так... Вот сейчас идёт речь: вот, взять и их всех озолотить выходом в интернет. Понимаете, интернет? Ну и что?
Спутники летают, там, им дал тарелки, и будут они в этом интернете, а их кто-тон бы спросил, вам, вот, эта вещь нужна? Да, конечно, это граждане Российской Федерации, они должны уметь, то есть иметь возможность, так сказать, вот, свои какие-то нужды, там, ещё что-то. Так, ну, вот, понимаете, это-то понятно, это действительно надо подумать, как сделать. Но, вот, каждой семье, каждому, там, кочевому, этой семье этой в несколько человек, да, там 5-10 юрт, и, вот, они, значит, идут (или чумов), перемещаются, а, вот, может быть каждым-то и не надо. Какие-то точки найти...Н у тутя ухожу в сторону, это моя больная как бы тема. Потому что, вот, последний год как-то этим занимаемся, и у меня душа не лежит. Нельзя так делать, вот, по одному. Ну да Бог с ним. Вернёмся к путешествиям, да, вернёмся к путешествиям.
- Да, Владимир Семёнович, на самом деле я понимаю, о чём Вы говорите, потому что я сама – у меня 9-й – 10-й класс в школе был географический, я тоже изучала историю народов и историю народов нашего Севера. Поэтому я немножко понимаю, о чём Вы говорите.
- Мы, вот, если мы были помоложе, мы, как бы ходили, вот, мы пытались сделать то, что кто-то пробовал, у них не получалось. В первую очередь я, вот, об этих наших лыжных походах, там, к Северному полюсу, поход через океан на лыжах. Наши походы они, в общем-то, такие, как вам я честно, понимаете, я честно по отношению к Арктике и по отношению к настоящим полярникам, которые там работают, мы делали, проходили свои маршруты, но не полагаясь на какую-то постоянную помощь со стороны авиации, со стороны там кого-то ещё, кто там живёт. мы все свои походы сделали автономно.
Рассчитали свои, ну, вот, физические кондиции, там, возможности, да, ну и обеспечили все вопросы, связанные с безопасностью. Обеспечение связи, так сказать, вот, навигация. Это сейчас, вот, там эти JPS, там кнопочку надавил, и ты знаешь, где ты стоишь. Тогда этого ничего не было, а надо было идти в условиях, когда кроме, вот, торчащих и плывущих там шумящих дрейфующих льдов ничего нет. Ну, в какой стороне, там, север, это можно более-менее определить по компасу. Это более-менее с точностью плюс-минус там 40 градусов, потому что в зависимости от того, где ты находишься, там ведь склонение магнитное, склонение колоссальное. Если, вот, тут в Москве у нас там 6-7 градусов восточное склонение доходит. Да ещё и летнюю аномалию учитывать.
А если ты восточнее пойдёшь, там склонение доходит до 60-70 градусов, если западнее, значит, ну, там может быть, оно будет даже в другую сторону.
- А почему меньше, это из-за электромагнитного поля, да, получается?
– Нет, ну, понимаете, мы идём на географический Северный полюс, в точку, да (где в глобусе дырка, там). Вот, мы из этой точки идём, а компас показывает магнитный полюс. Магнитный полюс он совершенно в другом месте. Он в Канадском архипелаге, на земле. И вот, чем ближе к географической точке подходишь, к Северному полюсу, тем этот всё дальше куда-то в сторону идёт. Можно попасть в такое место, где ты будешь идти на север, а стрелка будет показывать на юг. Но это же надо ещё представлять, это надо ещё знать, это надо знать, вот, эти все величины этих магнитных склонений. А там правее, левее, и сразу всё меняется, ну, я имею в виду по долготе перемещение, там восточнее, западнее, вот.
Попытки первые, так сказать, пройти... ну, в общем, мы по всем архипелагам ходили, мы по всему побережью пешком ходили. Или, вот, значит, когда поняли, что надо переходить по льду (это было, ну, лет через десять только после того, как мы по Арктике начали ходить, лет через десять) мы уже мысленно себе представляли, что надо идти на полюс, ну, чтобы всё время что-то увеличилась и, там, усложнялась, да. А что для полярника полюс – это как бы вот та самая цель заветная – дойти до полюса. Ну и понимаешь, что это не просто тяжело, это очень всё. Но тут другой мир, понимаете, это другой мир. Я ещё раз говорю, вот, где этот полюс, вот, вышел на берег, вот там ничего нет, кроме льда, вот, иди и иди. А идти там надо больше тысячи километров, ну, пока ты дойдёшь там куда-то. То есть, всё это, вот, мне приходилось осознавать, искать ответы на это дело. Ведь никаких приёмов навигации, определения точек состояния новых не появилось, вот.
Как плавали там века тому назад, там секстан, теодолит – вот и всё. А что ещё? Да ничего. Секстан там попробуй, неудобно. Но это, вот, штука, которой всегда пираты пользовались, с полукруглой такой частью, ну и потом точность там никакая. А вот уже с теодолитом можно. Но опять же мы идём по Арктике, когда светит солнце. Полярный день, да. И кроме солнца мы ничего не видим. И, вот, определить точку стояния только по одному светилу – это очень сложная задача. Потому что, во первых, за один раз это не сделаешь. Солнце -это не точка. Солнце – это диск, и там надо, вот, эти вычисления делать: верхний обрез, нижний обрез этого диска, там, потом расчёты, потом там все эти поправки, вот такие талмуды у моряков, да, на каждый день, на каждый час.
Ну, приходилось вот всё это изучать. Ну, в общем, придумали мы там даже программку небольшую составить. Компьютеров нет, ничего нет, а там расчёты надо вести серьёзные, расчёты это ж самая такая вещь доступная. Не то, что доступная, больше ж ничего и не было. Были либо компьютеры, вот, которые пол комнаты занимали, с собой тащить тяжело. Поэтому мы, значит, вот, приспособились.
В Минске сделали такие калькуляторы "Электроника". "Электроника". Маленькие, вот как наши теперь эти андроиды, вот такие, вот, да, вот, кнопочные. Ну, значит, там можно было забить, но это даже и программой и не назвать, просто последовательность операций. 8 операций вот и всё. А нам надо эти расчёты делать, там, я не знаю... Ну, вот, в общем, это одно, давай, это можно не учитывать, это выбросим, вот, оставили, вложили эти восемь операций. Ну и надо было в исходную, в эту самую "дырку" всунуть данные наших измерений. Ну а потом, знаешь, запустить и ждать, когда он там нам выдаст какие-то другие цифры, которые надо ещё осмыслить что такое и по этим цифрам провести на карте линию. Это, значит, плоскость, где твоя группа в пространстве может находиться. Не находится, а может находиться. Да, потому что мы один раз измерили.
Теперь вот проходит время, солнце проходит 15 градусов за каждый час, значит, вот это направление на солнце будет другое. Мы должны, ну, вот, хотя бы там 3-4 часа, чтобы покруче это пересечение было, не самое... Ну, вот, это второй раз, значит, делаешь такое измерение. И ещё один раз линию на карте. И вот пересечение – это уже, значит, точка, где ты находишься. Уж, a там, где три, это на земле можно это делать с точностью достаточно высокой. А когда ещё дрейф, а он ведь там, сейчас он туда, потом там, что-то у них там поменялось в хозяйстве или в другую сторону пошли... Ну, одним словом, скорость перемещения высокая, там, несколько километров да, вот, в сутки, там до, до пятнадцати, до двадцати другой рад доходит. В среднем – 6-7 километров в сутки. И направление его спрогнозировать нельзя, этого дрейфа, он совершенно спонтанно, вот. Там где- то что-то подуло, это там какое-то течение, там где-то просто в глубине, там лед более парусит, чем обычная ледышка, его подхватывает течение, и несёт ветер в одну сторону, поплывет в другую сторону...
С семьёй там по сопкам, по Маньчжурии там меня таскали. Значит, это тоже не называлось экспедициями или походами, а на рыбалку в Амуре, бреднем рыбу ловить. А мне тогда сколько? Я туда из Хабаровска, из Уссурийска, из Хабаровска – лет пять, наверно, меня уже увезли, да. Но это у меня вот сидит в голове, и помнишь. А первую книжку, которую начал, ещё в школу не ходил, начал читать, в руках крутить, читать – это был Арсеньев "Дерсу Узала". Я так спрашиваю, где это, что это такое-то? Да, говорят, тут на этих краях маньчжурских. Вот у меня тогда глаза – уже тогда, я помню, я вот помню, что я на это как-то запал. Это, значит, вот, интересные люди, путешествуют, везде бывают. Вот это как-то так впитывалось, впитывалось, и сколько я себя помню (школа, потом академия бронетанковых войск), все отпуска (а отпуска там не короткие, да там 45 суток, вот, у военного офицера, да; да если ещё плюс дорога две недели, вот и получалось два месяца). В общем, я ни одного отпуска своего не пропустил без каких-то серьёзных походов. Ну, и бывали по всей стране, в общем, вот. От Камчатки до там Карелии и Кольского полуострова – везде, вот. Меня никуда не тянуло, так сказать, вот в тёплые края, там за границу, боже упаси, Вообще я видел, какая необъятная наша страна, как да там по сей день, я уверен, есть места, где не ступала нога человека.
Как там нога может оказаться, когда на площадь равную площади половины Европы всего 45-50 тысяч человек – это я о Чукотке. Конечно, там есть точки, где люди не бывали. И поэтому вот это вот состояние первооткрывателя. Это мне надо было там очень фантазию свою напрягать, потому что там реально, вот ты идёшь и ощущению, что ты тут первый, никто до тебя тут не был. Чтоб же там тайгу какую-то дремучую, что, значит, хоть это речке непонятной, на картах не отмеченной. Ну, а Арктика – она появилась, ну, чуть больше 40 лет тому назад, после того как мы плавали на плотах. Уж потом появились байдарки. На байдарках, после того как на велосипедах много чего пошли, а тут на лыжи вдруг раз и попали на Полярный Урал, вот.
Настоящий, полярный, там, где уже, там, леса нет, ничего нет, только горы, лёд, снег, ветер, вот. И поняли, что вот тут-то, в общем, дело серьёзное – тут надо всё по-другому. Тут костер не разожжёшь, тут воды нету, этого нету, там, ну, я уж не говорю, там о связи, вот. И нам как-то это, вот, показалось интересным, достойным для, вот, такого, так сказать, нашего настроения, вот, взять чего-то сделать когда-то, пройти, перебраться через все перевалы, где люди не ходили. А на Урале тоже таких достаточно много. Вот мы там сделали серьёзный поход, перевалили через хребет в Азию, потом назад. Ну и как-то вот это запало, и мы уже прямо об этом это мечтали, мечтали. Мы – это потому что я никогда один не ходил, я вообще не тот человек, чтобы в одиночку где-то там, это самое, отшельничать. Всегда друзья, всегда большая группа.
Ну, как большая? 6-8 человек, так в среднем, да. Ну и вот постепенно. Потом где-то мы были и в Забайкалье, тогда ещё БАМ строился. Потом, значит, стык Саян и Алтая – тут красивые горные места. Но всё-таки это не совсем, не совсем, вот, такая зона, где от тебя нужно по максимуму твоего опыта и умения. Но, тем не менее, мы поднимались в горы. Всё равно там пришлось, тоже было сурово. Но потом уже вот с 1982-го года мы окончательно определились, мы полярники, вот нам только это и надо, вот. Мы там просто, вот, мы чувствуем себя, вот, мы на своём месте, вот. Мы видим, а потом с каждым годом опыт добавляется, и мы же понимаем вот это. Вот, не страшно, там ветер подул – вот так скрыться, закрыться, вот, там надо пищу приготовить, значит, не вздумай это готовить где-то на примусе на открытом. Лучше потратить – на открытом, без палатки; лучше надо время потратить, поставить палатку. Но тогда ведь это...
В общем, вот эти тонкости, детали они не из книжек приходили к нам. Тем более, в книжках ничего подобного никогда не было. Мы сами своим собственным вот опытом мы это всё накапливали, ну и очень достаточно творчески к этому всему подходили. После каждого нашего северного арктического похода всегда появлялся толстый отчёт, где, в общем-то, мы говорили обо всём. Во-первых, этап подготовки к этому походу. Потому что если ты просто имеешь возможность там по времени, да там лыжи у тебя ест, время есть, там деньги на билет есть, и присел, и поехал. Но это лучше не тратить эти деньги, время, потому что ты ничего там не увидишь в таком походе.
Поэтому мы сидели за книжками, сидели за картами, сидели за любыми источниками информации, которые бы нам, как мы полагали, могли помочь, вот, и в выборе маршрута, т, так сказать, в более быстром вхождении в этот регион с точки зрения погодных условий. Что-то нас может ожидать, какие условия. Это целая история, но мы очень дотошно и глубоко это всё изучали. Аж потом, когда она стала немножко цеплять, вот эта историческая составляющая, да, и тут мы поняли, что это вообще Клондайк.
Вот, Арктика – это вообще, вот, сплошь это музей, музей под открытым небом. И даже когда мы начали там изучать (ну, как изучать, это никто нас не заставлял и такой науки нет), мы были, вот, нацелены на то, чтобы побольше информации собрать, а кто же до нас там ходил по этим камням, понимаете. Все эти – Нансен, Амундсен, там \Норденшельд, Бенкендорф, наши начальные годы петровские, вот эти экспедиции Великой северной экспедиции 1733-1743, когда вот эти все Лаптевы, Прончищевы, Овцыны – надо же, вот это же, это же была такая колоссальная работа, проделана по указу Петра Первого. Это же впервые на карту положили, вот, не просто какие-то пунктирчики, да, ну, плод фантазии, да, этих картографов. Люди прошли там, сделали какие-никакие, но астрономические измерения, определения координат, вот. И, конечно, вот с этого момента мы стали гораздо серьёзнее относиться, вот, к тому, где мы идём. И очень было, ну, вот, обидно, когда мы возвращались и понимали, что мы чуть-чуть, да, там пройти, там, пару километров левее, там правее, там ещё куда-то, то мы бы прямо в точку попали, где, допустим, останавливался, останавливалась экспедиция Амундсена на зимовку на Таймыре, в северной части – в северо-восточной части, вот. Изучали топонимику.
Это вообще без этого идти нельзя, потому что там каждое слово, каждое название – это кусок истории. Либо это фамилия, либо это связано с какими-то событиями – название географическое. Ну, и, конечно мы поняли, что, вот, там случайного-то ничего нет. Вот сейчас, сейчас, вот, идёт эта эпопея очистки Арктики, надо, надо там за собой убирать, ну, понимаете, надо убирать с головою. А если сейчас взять и отправить туда тысячи людей, для того чтобы они там навели порядок, то можем себе представить, что там после этого будет.
Там ведь не будучи специалистом, даже, вот, просто человеком неравнодушным, если ты не будешь, да, неравнодушный человек, он мимо деревяшки, палки торчащее вертикально не пройдёт, потому что она сама-то, кстати, не могла там среди камней. Раз она торчит, значит, кто-то тут был, что-то он подделал, поставив эту палку, он о чём-то думал. Думал, либо сам вернётся, либо там кто-то по следам быть – таки чтобы обратили, ну, вот, тут я был, и вот тут что стоит. На некоторых палках какие-то там зазубрины, какие-то имена по сей день, так. И к великому сожалению, ну, я полагаю, что это уже никогда не никем не будет исследоваться, потому что, ну, какая-то такая, вот, полоса идёт, вот, мы об освоении, как это сейчас устойчивое развитие и прочее, прочее. Всё правильно, конечно.
Ну, что, 21-й век, конечно, надо как-то приводить в порядок вот эту территорию. В какой порядок, конечно, это нашей земле, там много добра, богатства и природного и недра, я имею в виду, да. И, конечно, там этот Северный морской путь – всё, всё, да.
Но нельзя забывать, что там люди есть, живут, да, вот. Мы их, там, малочисленные коренные... Живут народы. Просите, они там жили и до нас, до того, как петровская экспедиция туда пришла, они там жили. И по сей день живут и, между прочим, не надо им навязывать свои какие-то с нашей точки зрения более правильные приёмы, да. Они будут жить на земле, они также, да, это их уклад вековой, уклад. У них своя вера, у них свои обычаи, у них свои методы обучения детей.
Вы понимаете, мы, вот, смотрим, вот, дети там бегают... Да они бегали веками, так ведь и сейчас они бегают. А если им сейчас взять там создать какие-то условиям, там, где цивилизация наша в кавычках, да, она, как бы подошла вплотную, ну, что получается... Получается, что людям от этого лучше жить не становится, у них просто появляются новые проблемы. Проблемы практически на ровном месте, их приравнивают, вот, вроде как всем, вот, запретить лов, и им тоже запретить. Запретить охоту. А как им тогда жить, как им тогда жить? Вот, запретить охоту, там, на китов, запретить охоту, там нельзя, на моржей. Нельзя ещё чего-то там, рыбу сетями не ловить. Они испокон веков этим занимались, они никогда лишнюю рыбёшку не выловят, они ловят только то, сколько им нужно на их семью или, там, ещё на какие-то вещи. Или, там, денег не было, они, там, выловят побольше, поменяют на что-то. Да, это очень такой примитивный образ жизни, но это их образ жизни. Я считаю, что навязывать им наши, нашу цивилизацию я бы не стремился делать это прямо сейчас, вот. По плану, там, к концу 2022 года, чтобы у них там всё было.
- Владимир Семёнович, а вот как Вы думаете...
- В общем, вот, это для меня, это для меня вопрос открытый. Я понимаю, что всё равно что-то должно происходить, как-то у них должен меняться уклад. Но нельзя перепрыгивать, понимаете, перепрыгивать, вот. Как мы и в Средней Азии – там они жили в каком-то, там, ещё, и, не знаю, строй был вообще чуть ли не рабовладельческий, и вдруг сразу социализм строить. Вот эта вещь историческая, да. И обмануть нельзя, перепрыгнуть через, вот, эти вот, эти вот этапы тоже нельзя. Но как-то надо, конечно, создавать условия, чтобы им своей жизнью жить становилось легче, вот. И, в общем, то есть из представления, как это сделать, потому что возможность, конечно, есть, но нельзя, вот, так... Вот сейчас идёт речь: вот, взять и их всех озолотить выходом в интернет. Понимаете, интернет? Ну и что?
Спутники летают, там, им дал тарелки, и будут они в этом интернете, а их кто-тон бы спросил, вам, вот, эта вещь нужна? Да, конечно, это граждане Российской Федерации, они должны уметь, то есть иметь возможность, так сказать, вот, свои какие-то нужды, там, ещё что-то. Так, ну, вот, понимаете, это-то понятно, это действительно надо подумать, как сделать. Но, вот, каждой семье, каждому, там, кочевому, этой семье этой в несколько человек, да, там 5-10 юрт, и, вот, они, значит, идут (или чумов), перемещаются, а, вот, может быть каждым-то и не надо. Какие-то точки найти...Н у тутя ухожу в сторону, это моя больная как бы тема. Потому что, вот, последний год как-то этим занимаемся, и у меня душа не лежит. Нельзя так делать, вот, по одному. Ну да Бог с ним. Вернёмся к путешествиям, да, вернёмся к путешествиям.
- Да, Владимир Семёнович, на самом деле я понимаю, о чём Вы говорите, потому что я сама – у меня 9-й – 10-й класс в школе был географический, я тоже изучала историю народов и историю народов нашего Севера. Поэтому я немножко понимаю, о чём Вы говорите.
- Мы, вот, если мы были помоложе, мы, как бы ходили, вот, мы пытались сделать то, что кто-то пробовал, у них не получалось. В первую очередь я, вот, об этих наших лыжных походах, там, к Северному полюсу, поход через океан на лыжах. Наши походы они, в общем-то, такие, как вам я честно, понимаете, я честно по отношению к Арктике и по отношению к настоящим полярникам, которые там работают, мы делали, проходили свои маршруты, но не полагаясь на какую-то постоянную помощь со стороны авиации, со стороны там кого-то ещё, кто там живёт. мы все свои походы сделали автономно.
Рассчитали свои, ну, вот, физические кондиции, там, возможности, да, ну и обеспечили все вопросы, связанные с безопасностью. Обеспечение связи, так сказать, вот, навигация. Это сейчас, вот, там эти JPS, там кнопочку надавил, и ты знаешь, где ты стоишь. Тогда этого ничего не было, а надо было идти в условиях, когда кроме, вот, торчащих и плывущих там шумящих дрейфующих льдов ничего нет. Ну, в какой стороне, там, север, это можно более-менее определить по компасу. Это более-менее с точностью плюс-минус там 40 градусов, потому что в зависимости от того, где ты находишься, там ведь склонение магнитное, склонение колоссальное. Если, вот, тут в Москве у нас там 6-7 градусов восточное склонение доходит. Да ещё и летнюю аномалию учитывать.
А если ты восточнее пойдёшь, там склонение доходит до 60-70 градусов, если западнее, значит, ну, там может быть, оно будет даже в другую сторону.
- А почему меньше, это из-за электромагнитного поля, да, получается?
– Нет, ну, понимаете, мы идём на географический Северный полюс, в точку, да (где в глобусе дырка, там). Вот, мы из этой точки идём, а компас показывает магнитный полюс. Магнитный полюс он совершенно в другом месте. Он в Канадском архипелаге, на земле. И вот, чем ближе к географической точке подходишь, к Северному полюсу, тем этот всё дальше куда-то в сторону идёт. Можно попасть в такое место, где ты будешь идти на север, а стрелка будет показывать на юг. Но это же надо ещё представлять, это надо ещё знать, это надо знать, вот, эти все величины этих магнитных склонений. А там правее, левее, и сразу всё меняется, ну, я имею в виду по долготе перемещение, там восточнее, западнее, вот.
Попытки первые, так сказать, пройти... ну, в общем, мы по всем архипелагам ходили, мы по всему побережью пешком ходили. Или, вот, значит, когда поняли, что надо переходить по льду (это было, ну, лет через десять только после того, как мы по Арктике начали ходить, лет через десять) мы уже мысленно себе представляли, что надо идти на полюс, ну, чтобы всё время что-то увеличилась и, там, усложнялась, да. А что для полярника полюс – это как бы вот та самая цель заветная – дойти до полюса. Ну и понимаешь, что это не просто тяжело, это очень всё. Но тут другой мир, понимаете, это другой мир. Я ещё раз говорю, вот, где этот полюс, вот, вышел на берег, вот там ничего нет, кроме льда, вот, иди и иди. А идти там надо больше тысячи километров, ну, пока ты дойдёшь там куда-то. То есть, всё это, вот, мне приходилось осознавать, искать ответы на это дело. Ведь никаких приёмов навигации, определения точек состояния новых не появилось, вот.
Как плавали там века тому назад, там секстан, теодолит – вот и всё. А что ещё? Да ничего. Секстан там попробуй, неудобно. Но это, вот, штука, которой всегда пираты пользовались, с полукруглой такой частью, ну и потом точность там никакая. А вот уже с теодолитом можно. Но опять же мы идём по Арктике, когда светит солнце. Полярный день, да. И кроме солнца мы ничего не видим. И, вот, определить точку стояния только по одному светилу – это очень сложная задача. Потому что, во первых, за один раз это не сделаешь. Солнце -это не точка. Солнце – это диск, и там надо, вот, эти вычисления делать: верхний обрез, нижний обрез этого диска, там, потом расчёты, потом там все эти поправки, вот такие талмуды у моряков, да, на каждый день, на каждый час.
Ну, приходилось вот всё это изучать. Ну, в общем, придумали мы там даже программку небольшую составить. Компьютеров нет, ничего нет, а там расчёты надо вести серьёзные, расчёты это ж самая такая вещь доступная. Не то, что доступная, больше ж ничего и не было. Были либо компьютеры, вот, которые пол комнаты занимали, с собой тащить тяжело. Поэтому мы, значит, вот, приспособились.
В Минске сделали такие калькуляторы "Электроника". "Электроника". Маленькие, вот как наши теперь эти андроиды, вот такие, вот, да, вот, кнопочные. Ну, значит, там можно было забить, но это даже и программой и не назвать, просто последовательность операций. 8 операций вот и всё. А нам надо эти расчёты делать, там, я не знаю... Ну, вот, в общем, это одно, давай, это можно не учитывать, это выбросим, вот, оставили, вложили эти восемь операций. Ну и надо было в исходную, в эту самую "дырку" всунуть данные наших измерений. Ну а потом, знаешь, запустить и ждать, когда он там нам выдаст какие-то другие цифры, которые надо ещё осмыслить что такое и по этим цифрам провести на карте линию. Это, значит, плоскость, где твоя группа в пространстве может находиться. Не находится, а может находиться. Да, потому что мы один раз измерили.
Теперь вот проходит время, солнце проходит 15 градусов за каждый час, значит, вот это направление на солнце будет другое. Мы должны, ну, вот, хотя бы там 3-4 часа, чтобы покруче это пересечение было, не самое... Ну, вот, это второй раз, значит, делаешь такое измерение. И ещё один раз линию на карте. И вот пересечение – это уже, значит, точка, где ты находишься. Уж, a там, где три, это на земле можно это делать с точностью достаточно высокой. А когда ещё дрейф, а он ведь там, сейчас он туда, потом там, что-то у них там поменялось в хозяйстве или в другую сторону пошли... Ну, одним словом, скорость перемещения высокая, там, несколько километров да, вот, в сутки, там до, до пятнадцати, до двадцати другой рад доходит. В среднем – 6-7 километров в сутки. И направление его спрогнозировать нельзя, этого дрейфа, он совершенно спонтанно, вот. Там где- то что-то подуло, это там какое-то течение, там где-то просто в глубине, там лед более парусит, чем обычная ледышка, его подхватывает течение, и несёт ветер в одну сторону, поплывет в другую сторону...
Расшифровка интервью Чуков В.С. (часть 2)
В общем, очень всё интересно, но и очень загадочно. Даже, я бы сказал, потому что вот это вот когда начинаешь представлять какая это мощь – вот эта вот шапка на глобусе, она сколько места занимает. Эта шапка вся в движущихся льдах, которые там представляют что миллион Днепрогэсов столько там не сделают, сколько вот делают вот эти природные силы, когда вот эти льды перемещают с места на место. Ну, и мы там копошимся, значит, идём на полюс. Классно так, просто замечательно.
Мы, вот, поняли, что-то про эти хребты подводные, про хребты Ломоносова и Менделеева, вот, которые сейчас, там, обсуждают все. Это вот наше продолжение – наших материковость, так сказать, нашей шельфовой зоны, это всё наше. Ну, я сейчас не об этом, а о том, что вот сколько раз мы ходили на полюс (а полюс мы ходили пешком, вот, 4, а, вот, 5-й раз, когда уже пошли в Канаду), каждый раз проходим над этими хребтами, там просто, вот, красота какая, какая-какая, как говорят сейчас молодые, движуха там. Льды всё время в движении, торосятся, потому что общая глубина, там, где-то в районе 4-х километров. Здесь горы, подводные горы, высоты по два, два с половиной километра, и вот вода там перемещается, упирается в горы, подымается, в целом, это очень красиво так-то. Не знаю, вот, идёшь-идёшь, ну, вот, и вообще там, да, а когда ты это представляешь, как это всё происходит наяву, и причины, когда ты знаешь, вот, тогда гораздо интереснее наблюдать.
Ну, вот мы и дошли первый раз – это в 1989-м. В 1987-м мы просто не пошли дальше, потому что это была тренировка. Мы сходили вернулись, а потом в 1989-м дошли. Тяжело было очень, тяжело физически. Тяжело. Всё вроде, как и радио, у нас работало, и, так сказать, с навигацией было всё в порядке.
Опыта ни у кого не было в мире, ни у кого. Мы всё переработали. Ну, не будешь же смотреть, как ходил, там, допустим, Амундсен. Он тоже ходил, у него собаки всё везли, они шли рядом, вот. Нам надо всё тащить на себе, ну, вот. На полюс когда шли, у нас груз был где-то килограммов под 80. Ну, естественно, это надо саночками тащить, груз перетаскивать, а там, когда непроходные, непроходимые торосы – труднопреодолимые, значит, за один раз не пройти. Надо рюкзак снять, пройти там, санки перетащить, потом вернуться, потом.. ну, в общем, вот. Поэтому двигались очень медленно, по скорости очень медленно, но по времени по 14, а то и больше, часов в сутки.
Все 24 часа расписаны, то есть на сон там четыре с половиной – пять часов, потом сбор, новое приготовление пищи, там то-то, позавтракали и вперёд. И вот до обеда 5 часовых переходов, пять или шесть часовых переходов с небольшими, там, на 10-15 минут остановочками, да. Ну, если нормально, то можно и подольше идти. Но всё равно, вот. Потом два с половиной часа – это мы останавливаемся, ставим палатку. Уже понимали, что, вот, так из экономии времени где-то спрятаться за ледышку и там попытаться сварить кашу – это самоубийство, замёрзнешь, как цуцик, ничего у тебя примус не разогреет, каша льдом покроется. И поэтому надо ставить палатку и, значит, там готовить. Ну, и там немножечко отдохнуть успевали, ну, вот, за это время навигаторы, значит, штурманы делают, вот, эти измерения. Как остановились, они делались перед тем, как палатку снимать, они ещё раз делают. Вот, как раз получается два часа – это угол 30 градусов, ну и терпимо, да, и можно точку уже определить, где мы обедаем. Вот, после обеда примерно столько же, можно час, поменьше, потом опять ставим палатку. Там все уже уставшие, быстрее спать.
Ну, а что касается питания, там всё очень-очень жёстко, потому что всё тащишь на себе. Если ты там захотел какие-нибудь деликатесы, там, взять с собой, ну, тогда, значит, будет не 80 килограммов груза, а 180. Вот и выбирай. Так что рацион питания на 1 человека сухого продукта без воды, ну, это где-то грамм 850 – ну, 900, вот так. Там же ещё всё упаковано, а мы вес до грамма всегда вынуждены были считать.
Вот это сейчас хорошо: пошёл в магазин, купил кучу, есть там всё, есть нынче. В девяностые годы в магазинах было шаром покати, надо нам ещё там высококалорийную какую-то..., да какая калорийная... Вот, в общем, проблема. Её не просто проблемой назвать нельзя, потому что мы, чего, в поход ходили, да, а люди жили в этих условиях.
В "Гастроном" приходишь, где должна лежать, ну, по крайней мере, колбаса, а там лежат книжки Поля Брэгга. Это я не утрирую. Поль Брэг "Чудо голодания". "Гастроном". Вот такие вот витрины стеклянные, и вместо, там, колбасы с маслом лежит открытая книга Поль Брэга. Знаете, вот. В общем, с чувством юмора тогда народ был, в том числе и продавцы в гастрономах.
Но мы, тем не менее, как-то, вот, умудрялись, понимаете, сами как-то находили какое-то мясо там, у друзей, там, чего-то как-то, пытались сублимировать, сушить шоколад, сами делали сухари и сушили. Но тогда даже сухари посушить было сложно, потому что хлеб был какой-то, говорят, из кукурузы, он таким не оставался, да, а какой-то грудой обломков всегда был. Тоже махнули рукой, какая нам разница была. Ну, вот, и, конечно, всегда впроголодь, потому что уж какая там калорийность этого рациона. Знаете, если там 2000... Сомневаюсь, что там было 2000 калорий.
А медики, которые нами занимались, сказать, что они нас готовили, и они это не говорят, потому что не готовили они нас, они просто видели в нас каких-то готовых на запредельные условия людей. Им это было очень важно и интересно, они просто, вот, наши показания снимали, также что-то там изучали, писали диссертации, да. Ну, и в том числе, вот, они рассчитали, какая энерго-, какие энергозатраты, вот, мы в течение суток претерпевали, да, и что мы могли восполнить за счёт, вот, этого, вот, там 800 граммов пищи. Или 900, ну, пусть килограмм, вот. И они пришли в ужас, ну, это мы, услышав от них, мы пришли в ужас, когда начали сопоставлять с энергозатратами.
Вот, допустим для тех же, там, суперчемпионов, которые подымают, там, по пол тонны, да. Это самое – нет, оказывается, они меньше тратят, потому что это вспышка. Там, вот, они подошли, там, перекрестились, выдохнули, вдохнули, подняли, да. Тут у них на пике, да, но это не шутки, не на часы эта нагрузка, а у нас два месяца без перерыва, без отдыха. Там даже сон в условиях, когда температура в районе 15-20 градусов минус. Даже словно, вот, вроде ты отдыхаешь, организм отдыхает, а он расходует энергию – ему ж надо бороться, холодно, вот. И всё это, в целом, у нас, значит, набиралось, вот, порядка 9000 килокалорий – это мы тратим. Ну и, вот, порядка, там, двух с половиной – трех максимум тысяч мы восполняем. А куда всё остальное, не знаю.
Политическая составляющая... потому что мы очень мотивированны в этом плане, нацелены, мы – что есть, то есть. Там, чашка манной крупы на 10 литров воды – это у нас называлась "каша". На 10 человек эта каша.
Ладно, не будем невольно пугать народ. Мы там бывали, бывали... А ещё что такое "голодуха", мы тоже понимали, и поэтому о чём ещё раз скажу, тяжело назад, но мы, домой возвращаясь, некоторые сбрасывали, там, килограмм по 15, по 10. Это, в общем, нормально для обычного человека. Это быстро всё восстанавливается. Самое главное – голова светлая, физические возможности практически не страдали, поэтому это всё проходило как должно.
Но вот ходили-ходили, три (сколько?), четыре раза ходили. Это 1987-й, 1989-й, 1990-й, 1994-й – это, вот, ходили просто на полюс автономно. Почему 4? Потому что каждый раз что-то там требовалось добавить, потому что в это время американцы и канадцы, норвежцы японцы – всем тоже это надо было, надо было. Мы, собственно, вот, уезжали с ними, потому что ещё как, ничего такого. Арктика – наша. Это фасад нашей родины, да, да, вот.
Ну, в общем, мы дошли, а вот ребята, которые ходили на полюс со стороны Канады, там ближе. С нашей стороны – одна тысяча – 985 до крайней точки Северной Земли, оттуда – 725. Но они, вот, ка-то уже начинали, возвращались, потому что это там тяжёлые торосы, там какой-то глубокий снег, там, что-то низкие температуры. Мы, в общем, как-то по-другому это ещё воспринимали. Ну, значит, Арктика – значит, холодно чувствуется, если для вас это является, для вас какой-то непреодолимой преградой, так не ходите, что вы от дома пришли, думали, тут яблони цветут что ли. Нет. Вот, ну и мы таким образом познакомились там и с Мицуро Оба – это японец, который ходил-ходил там – не знаю, правда, чем он потом это закончил, несколько лет мы с ним пересекались там.
С той стороны эти англичане – Роналд Файн и Майк Страут, ещё там, ну, Барк Осланд позже появился, это норвежцы, Олег Клоге, они позже появились. Они помоложе нас, серьёзно помоложе, но, тем не менее, мы вот как-то в одной этой, вот, кухне варились, в одном стакане, следили там, я чувствую, что им было не всё равно тоже, кто первый. Мы, в общем, спортивный дух он то же присутствовал, да. И вот когда мы трижды сходили на полюс, но там, один раз, там, у кого-то нога – там что-то пришлось по радио вызвать. Там самолёты летали – тогда, в советское время, это было всё проще.
Аннушка какая-то. Мы с лётчиками созвонились по радио, связались. Частоты у нас были, да, что надо тут помочь человека снять, потому что идти не может, ну, а мы дальше. Ну и ладно, там через два дня они выбрали окошечко, прилетели, забрали. Но сам факт, значит, то что, вот, к нам кто-то прилетел на раз, прилетел. И что это якобы, там, и продукты нам всё привёз и всё, и всё... Хотя мы уже чувствовали, что, вот, это будет обязательно нам потом в пику. Ну, так оно и оказалось, значит. Когда эти англичане...
Да, мы, в общем, не прерывали тренировок, мы тренировались летом, осенью, круглогодично... По весне, вот, ходили в Арктику. И, вот, мы во время одной из тренировок после того, как мне звонил, позвонил этот Роналд Файлз в Москву, мы с ним поговорили, я объяснил ему, да, в общем, не все дошли, там, вот там троих надо было снять. А он – да, это, значит, ваши шерпы, значит, они вам тащили, потом вы их, это самое, отправили... Вообще, какие шерпы? Там..., ну, в общем, что объяснять... И, правда, так нельзя. В общем, хотите, называйте шерпами, но это мои друзья, мои люди, которые не менее нас, тех, кто дошёл, достойны того, чтобы стоять на полюсе, да. Но они не смогли, у них, вот, значит, было то, то, то... Пришлось снимать. В том числе и моя сестра сама не ходила, я её тоже отправил: "Всё, Татьяна, хватит тут". Уже такое состояние попадаешь, что у тебя всё отключается, и, как механизм, идёшь, передвигаешь ноги. Ну, если это ты в составе группы, где-то в середине. Как только идёшь впереди, конечно, всё соберёшь в кулак, потому что надо выбирать дорогу, там. Можно куда-то завести не туда – это преступление. Поэтому тяжело, тяжело было, что тут говорить.
Ну и вот, я это рассказываю ребятам, с которыми сидим вечером у костра. Я им говорю, вот, сегодня звонил, говорю, наш друг англичанин, говорил такие вещи, выяснилось, что мы, оказывается, с шерпами ходили, мы семеро дошли, а четверых пришлось, это самое, отправить. Вроде свою работу выполнили, да, и за ними самолёт прилетел, а мы пошли дальше. Они притихли и говорят: "Володя, а, вот, чего они собираются идти, а мы что, будем сидеть и смотреть, как они? Мы тут уже сколько пытаемся дойти?" В общем, что делать? Что делать, давай пойдём ещё раз. Я говорю, вот, молодцы ребята, я боялся это произвести.
Конечно, надо было ещё идти, здоровые были слоны, дойдём, ну, вот, и пошли. А мы ходили с нашего берега, те ходили всё время с канадского берега, а тут они, знаешь, после этого нашего разговора он принимает решение, мы тоже пойдем с мыса Арктического, со стороны России, вот, одним словом.
Это был какой? 1994-й год, да, 1994-й год. У них там всё схвачено. Они прилетели, атташе, всё у них блестит, шикарно. Встали на лыжи и куда-то рванули. А у нас опять, где каша, где чего там. Пока мы то все собрались, уже две недели, на две позже приехали. А ребята, как правило, они на Северной Земле сидели, а там, на полярке, меня дожидались. А ещё денег нет, это надо, то, сё... Я приезжаю, голова квадратная. Я говорю, ну где тут эти японцы там всякие, знаете? Говорят, а они уже ушли, ну вот, теперь-то что, ну, хоть, может, лыжню оставят. Ну а мы, значит, там вот я прилетел днём, мы переночевали, утром всё собрали и вперёд пошли. Ну, в общем, ничего не могу сказать, все шли нормально уже. Был наш такой серьёзный 4-й поход.
Уверенно так, груз, сани хорошие. По радио мы со своими по радио сами переговариваемся. Что-то там у англичан какие-то проблемы. Что за проблемы? Да вот у них кончаются, это самое, харчи кончаются. У нас запасные есть, там, может, там, это самое, может, им помощь нужна? Нет, они упёртые, они ни в какую, они тоже автономно идут, всё. Вот, у них ещё на два дня, и, значит, они либо, значит, должны за два дня дойти до полюса, либо вот...
Я говорю, как они дойдут – там ещё 300 километров до полюса, 80 какой-то градус, да. Ну, в общем, они вот-вот сколько у них харчей было, они что такое экономить на еде, они вообще не понимают, вот они там взяли на 45 суток, значит, 45 суток прошло, они всё съели, на кнопку надавили (кас спас) и к ним прилетел их вертолёт, их забрал. Вывезли, вот. Они дошли до 88-25, как сейчас помню, 88-25 минут это северной широты. Ну, значит, там ещё больше полутора градусов до самого полюса оставалось. Ну а мы... И так японец куда-то исчез, вот, значит, эти ребята вернулись.
И вот ещё май месяц, а мы всё идём, идём. Идём неплохо, всё у нас, конечно, неплохо. Там и ребята, которые в первый раз были в таком походе, но им сначала это тяжеловато, непривычно было. Хотя все были такие крепкие, сильные. Ну и потом дошли где-то уже в середине мая, дошли и всё отлично, все довольны. Вот это была уже настоящая полюсная успешная – все восемь человек, что стартовали, пришли спокойно. И вот там мысль такая появилась – прямо там – вот мы дошли до полюса, у нас ещё там продукты есть, мы все в порядке, никто кто там себе ничего не поморозил, не отморозил, с ума не сошёл.
И прямо там мы проговорили мысль, ну, так, полушутя, махнуть бы прямо до Канады через полюс. Я говорю, так что ж, надо только подумать потому что чего ж – мы сейчас в таком состоянии, говорю, вот мы стоим на полюсе, пришли, да, два с лишним месяца (там 64 или 67 дней), вот что – вот сейчас денёк перекурить, и можно и идти дальше. Ну, конечно, в Канаду надо совершенно по-другому. И снаряжение, опять же тоже питание, как, ну и потом это другая страна, там много чего ещё надо учесть, включая таможни и всякие, там, визы, включая всё. Но, тем не менее. Этот разговор тогда состоялся, потом это в 94-м. В 95-м мы полетели в Антарктиду на Южный полюс. 95-й и 96-й, да. Потом, в общем, так...
И, вот, приходит 1997-й год, и мы уже понимаем, что нам надо, это самое, пытаться. Да, в Канаду надо. И вот в 1997-м году мы делаем тренировку недалеко от... Это самое, Байдарацкая губа – это там, ну, вот, Салехард тут вот, Обская губа с той стороны, тут Ямал... Ну, и мы очень большую команду вытащили туда лыжников наших. Потому что понимаем, что идти надо не такой толпой, а человека, там, четыре – максимум 5, потому что, чем больше команда, тем медленнее мы двигаемся. Медленнее, не потому что кто-то отстаёт, а потому что там есть участки, когда нельзя одновременно проходить. Вот, льды плывут, один успел, второй успел, третий уже на пределе, там уже расходится. А если нас много, то уже на такой участок выходить нельзя, потому что группа расползётся там. Половина – туда, половина – сюда. В общем, вот, четыре человека.
Ну и вот выбрали потом из наших, да, да 4-х. И в 1998-м уже пошли туда. Но это не буду я рассказывать, потому что это было тяжело, там, всё, что положено было. Но интересно, что, вот, как мы не экономили на старте на каждом из нас было 200 килограммов груза. Это два центнера. Это вот как это, вот, чем это, как назвать, это издевательство. Да не издевательство, а мы пробовали, да, там, скажем было по двое саней. На одних санках там килограмм 80, во вторых там чего-то такое же. Шли уже, двигались очень медленно, потому что вот этот состав тянуть одному – это даже не одна лошадиная сила, но, тем не менее, как-то и удалось это с места сдвигать и потом идти. В общем, прошли. В феврале начали и 20 июня пришли в Канаду через полюс. Всё классно.
Но, в общем, это вот, я не знаю, там, это будет интересно / не интересно ребятам, да. Ну уж, конечно, когда я, там, рассказываю с юморком – это одно, а когда это посмотреть... Вот я вам, значит, порекомендую – он наверняка в сети есть – фильм "Полярные сталкеры". "Полярные сталкеры", да. Это мои друзья. Андрей Макаренков и Елена Егорычева – они, вот, авторы фильма. Он получал какие-то призы. В общем, вот, для того, чтобы всухомятку это вот всё не слушать – мои идиотские воспоминания, надо будет это показать ребяткам, чтобы они [посмотрели]. Я обычно разговариваю прямо с ребятами, они мне вопросы задают, вот, чтобы это какое дело было.
А потом это, понимаете, потом это были великолепные экспедиции. В Арктике мы после этого лыжного перехода через полюс из России в Канаду в Арктике мы больше на лыжах не ходили. Понимаете, у нас как – каждый последующий проект он был круче предыдущего, повторять, вот, мы не видели большого смысла, понимаете. Вот дважды в одну воду войти нельзя. Мотивация второй раз там себя так не напряжёт, когда первый раз ты просто как монолит идёшь, потому что у тебя там что-то в голове щелкнуло, и ты шагу в сторону не сделаешь, будешь идти.
А второй раз – это неестественно, хотя, вот, и сейчас мы, там, после этого много раз бывали в Арктике, но мы нашли для себя замечательный выход. Мы стали делать для себя, для себя сами делать машины. И первые машины, которые были нами сделаны, для великолепной экспедиции. Она назвалась "Полярное кольцо".
Мы на этих машинах планировали обойти по побережью там, где по морю, где по суше – вот, весь Ледовитый океан кольцом. Но поскольку я здесь, вот, где Баренцево море, Гренландия там льда нет, тут всегда, это самое, тёплый Гольфстрим и прочее. Баренцево вообще не замерзает. Поэтому восточная часть это по берегу, как положено, а здесь, значит, на машину до полюса. Опять же туда либо в Гренландию, либо в Канаду. И там вот так вот замкнуть. Вот такая была программа. Но, естественно, за один раз это не сделать. Мы её расписали, всё прочитали, как, чего и сделали, ну, вот, эту такую красивую программу. А потому что без этого никто денег не даст, спонсоров не привлечь.
И, значит, уже были готовы, а тут раз и мои друзья-парашютисты говорят, ну, Владимир Семёнович, ну новое тысячелетие приходит, надо ж как-то его громко, так как никто встретить; поехали в Антарктиду. Вот. Парашютисты они хотели спрыгнуть на Южный полюс. Никто не прыгал прежде на Южный полюс. Никто вообще не прыгал. А парашютисты наши такие же уверенные в своих силах. Я говорю: "Ребята – молодцы!" Да и меня как это зацепило за живое. Я говорю, так, давайте тогда так, мы тогда свою отодвинем на годик экспедицию – кольцо это полярное, давайте действительно вот вы прыгайте. У нас машины. Вы прыгайте. Но там полторы тысячи до берега, а мы к этому моменту подъезжаем на полюс. Вы прыгаете, мы вас к себе на машины и, значит, до, это самое, до аэродрома. Ну, там не аэродром, а просто поле ледовое, ледовая такая площадка большая. Мы туда доезжаем, в общем, вы свою задачу выполняете, и нам с вами интересно. Но и мы тоже прокатимся, обкатаем эти машины. В общем, вот так и договорились.
Классная экспедиция! Первые воздушные шары были подняты, парашютисты прыгнули. Там их чек 40 было. Общее количество участников – там 90 человек. Ну ладно, это можно заглянуть, экспедиция "Миллениум 2000" называлась. То же фильм есть. Ну а после этого, значит, что. Там даже ООН тогда был – Кофи Ананд. Даже он это узнал. Потому что у нас 17 стран-участниц этого нашего, вот, мероприятия. Даже Кофи Ананд в 2000-м году был в Москве, попросил нас отыскать. Пришли, ему рассказали, да и флаг ему подарили ООН-ский, которые сами или он нам... В общем, не важно. В общем, было очень классно, замечательно. Все её помнят. И лётчики, которые с нами летали, все участники. Со всех пяти континентов участники были. Так что круто мы встречали приход нового тысячелетия.
А после этого вот мы, как первые машины сделали, так и мы каждый год практически делали какие-то другие, усовершенствовали. Вот это кольцо это прошли, опять проехали по тем местам. И мы, собственно, до сих пор эти машины ещё... Ну, их было много моделей – там, десятка полтора. Кое-что не удалось, кое-что хорошее.
Вот, некоторые даже до сих пор ещё на ходу до 2020-го года мы ещё как-то съездили там по дельте Лены на этих машинах. Но Арктика она стала для нас, стала для нас очень таким близким. Я не могу сказать "дом". Потому что дом – это святое. А вот я никогда вот не хочу сравнивать, это мне, так, как-то интереснее там было. Лучше. Так не думал. Лучше. У меня дети, у меня внуки – мне с ними хорошо. Но без Арктики тоже плохо. Ну, в смысле не тоже, а вот не хорошо, потому что мы сейчас с вами сидим, разговариваем.
У меня, вот, значит, что он компьютер, там новая программа, знаешь, с собачками, значит, это самое, поход. Но не там по льдам. Сейчас мы немножко, так сказать, что поменяли подходы, но во всяком случае, если раньше мы стремились автономно, там, где-то лишней минуты не потерять, вот, к цели, а сейчас мы наоборот идём так, чтобы не пропустить, не пройти мимо какого-то стойбища, какого-то посёлка, какой-то полярной станции, какого-то там пункта, которые, там, бог знает, кем и когда поставлены, или там маяк деревянный, который завтра упадёт, а сегодня – это памятник исторического наследия.
Есть такие, реально стоит такая вот конструкция из бревён, там скобами винтами какими-то. Подходишь, она вся исписана, она вся исписана – либо ножами, либо топорами, либо какой-то там краской. А также маяк, к которому ещё на "Ермаке" подходили и, может, даже ставили вот это.
Ледокол "Ермак" – такую один из самых-самых древних, да. И вот этого, значит, что там царапал свои фамилии или даты (там тридцать пятый год). Да, если внимательно идти и смотреть, там это на каждом шагу. На каждом шагу. Да, холодно, да, там метёт. Летом там не пройдёшь, так всё-таки зимой как-то удобнее ездить на машинах. Но летом и тоже побывали. Какая красота неописуемая! Красота!
Но вот такой маршрут, понимаете, от Урала до Чукотки проехали за два месяца всё. И сейчас это вот северное это побережье (точнее южное побережье океана Ледовитого) исхожено ногами прямо вдоль и поперёк с востока на запад, с запада на восток. Много повидали, в общем, интересного, много. Чем больше живёшь, тем понимаешь, что, блин, объять необъятное нельзя, да. Но, вот, тратить время на лежание на диване не правильно, потому что вокруг нас всё очень-очень интересно.
Вот ребята, которые хотят, решение они уже приняли связать свою жизнь с Арктикой, вот, история, конечно, наука не точная, она даёт мотивацию. Мотивация каждому мыслящему человеку – ради чего всё, почему ты готовишься, вот, работаешь ради чего? Чтобы, там, жизнь была лучше, чтобы, там, чтобы ты больше знал об этой территории. Ты, будучи учёным, или, так сказать, будучи, там, обеспечивающим какой-то структуры, чтобы доставить туда этих учёных, которые будут заниматься изучением проблемы. А их море, и не только в Арктике.
Вот опять же, вот, эти изменения климата. Ну, два слова, там, вот, глобальные изменения климата. Ну, и чего, вот, мы сидим, ну и как они производят впечатление – никакого. А, вот, когда своими глазами посмотришь, чего там происходит, да, с этими изменениями, там изменения колоссальные. Там лёд совершенно иной. Вот там, где раньше проходили трактора от мыса Челюскин до острова Большевик на Северную Землю, трактора вывозили, там, 20-ти тонные прицепы с топливом, да, там на полярку. Но сейчас мы приезжаем туда на своих машинах, а там открытая вода в апреле месяце. Открытая вода.
Поэтому тут и Северный морской путь сейчас он на яхтах, они по два круга делают. Раньше они все стояли в проливе Вилькицкого и ждали там, когда, там что-то ветер подует, или разлом разомкнёт. Сейчас они ходят вот так, и всё в порядке. То есть это, вот, потепление. Но, бог бы с ним, с потеплением. Дело в том, что это приводит к невосполнимым потерям там, в Арктике и, в общем, к изменениям гидрографических данных. Разрушается береговая черта. Вот, сейчас военные там начали гидрографией заниматься, да. Вот, они там раз – и полтора десятка островов новых нашли, а их никто не терял, их не было. Их не было, потому что, вот, если взять сейчас эту кромку суши – вот, вся Якутия, там, половина Чукотки – там эта кромка отступила на десятки, а то и сотни метров. И вот это, ну, что это, вот, льды эти, вечная мерзлота она тает. А там это слой почвы он мизерный,. А слой, вот, льдов, которые защищали береговую линию, от, вот, этих от штормов, да они там все летом сохранялись – припаяный, так сказать, лёд. А сейчас он стаивает, это там открытые пляжи, да. И, как ветер подует, значит, там шторма подымаются. Мощные шторма, а то ещё это не просто вода, а с обломками льдин. Они, как надолбы, долбят там всё.
Вот, на мысе Челюскин были памятники. Памятник, который поставил Амундсен там своему Эрику Норденшельду, в честь того, что он первый обогнул, значи,т морем прошёл мимо. Через мыс Челюскин. Там, в общем, здоровый такой гурий но высотой метров три было, мощный, там, такой шар. Этот шар сейчас в Питере в Музее Арктики и Антарктики, шар.
А, вот, этого гурия сейчас нет, всего его штормами раздолбило. И там просто такая, вот, кучка камней. Ну, там, погранцы, там, что-то они сложили, ну какую-то горку, там, высотой сантиметров в 70 высотой. И то они даже, вот, истории не зная, навредили. Это, вот, какие-то тут дембеля сложили, значит, вот. Какие дембеля, я говорю, это исторический памятник, это, там, вот, когда, там, Эрик Норденшельд ходил на своей "Веге", по-моему в 1890-каком-то году, да. А Амундсен уже спустя лет двадцать там шёл пешком, вот. Вот такие потери.
А я их называют потерями, они как бы исчезают, эти памятники, бесследно. Поэтому надо хоть успеть, там, зафиксировать, эти все вещи, потому что это хрестоматийные такие точки, на которых, я говорил, вот, эти вот рукотворные сооружения, там, которые можно было бы вообще, там, сравнивать по архитектуре, там, с какими-нибудь Эйфелевыми башнями. Но это я прямо утрирую, конечно, преувеличиваю, но всё равно, вот. А эти, вот, маяки. На мысе Прончищева стоит – ну, это просто сказка, сказка. Мы ждали, когда садится солнце, такая махина стоит – это маяк, да. Ну, вот, не будет и его, не будет, вот, этих маяков... Они, конечно, сейчас какого-то значения практического не имеют, но это история. История! Там люди гибли, для того чтобы эти брёвна туда притащить, поставить эти маяки. Ну, это как бы, не будем о грустном.
Я к ребятам обращаюсь, чтобы они повнимательней этой историей занимались, чтобы они, ну, чтобы поняли, что это там наши русские люди кости положили, свои жизни положили, свои, там, могилы ещё до сих пор стоят. Некоторые даже не знают, где. Нам, вот, одну такую, одну такую могилу удалось найти – это Пётр Власиевич, один из командиров отряда Великой Северной экспедиции петровской. Это к юго-востоку от Тикси, в заливе Хараулах. Они так и не дошли даже, не начали даже участие, они даже не приступили к участию в этой экспедиции. И отряд (там 30 с чем-то человек) погиб. Первым погиб вот Пётр Власиевич, русский офицер, русский офицер на службе. Вот, такие дела.
Так что главное – найти мотивацию и попытаться, не спустя рукава. Так сказать, полюбить, пока ты там не побывал, не полюбишь. Но, вот, как вы только там побываете...
Знаете, ребята, есть такая присказка, по-моему, автор её тот же Амундсен, он вообще очень интересный мужик. Когда ему задавали вопрос, а что вас туда, чем вас туда тянет, а он говорит (вот, сейчас у нас, вот этот ковид), а там вот есть какой-то вирус, наверное, в Арктике, вот. Все, кто там побывал, они, вот, его, значит, наглотались, и теперь они каждую весну так страдают по ней, когда сидят в городах. И им надо обязательно в Арктику.
Вот, вот это состояние, которому надо завидовать, когда тебя, вот, и тянет просто отдохнуть туда, и почувствовать себя человеком в тех условиях. Ну и делать полезное дело для всех окружающих и для нашей огромной и очень интересной страны.
Мы, вот, поняли, что-то про эти хребты подводные, про хребты Ломоносова и Менделеева, вот, которые сейчас, там, обсуждают все. Это вот наше продолжение – наших материковость, так сказать, нашей шельфовой зоны, это всё наше. Ну, я сейчас не об этом, а о том, что вот сколько раз мы ходили на полюс (а полюс мы ходили пешком, вот, 4, а, вот, 5-й раз, когда уже пошли в Канаду), каждый раз проходим над этими хребтами, там просто, вот, красота какая, какая-какая, как говорят сейчас молодые, движуха там. Льды всё время в движении, торосятся, потому что общая глубина, там, где-то в районе 4-х километров. Здесь горы, подводные горы, высоты по два, два с половиной километра, и вот вода там перемещается, упирается в горы, подымается, в целом, это очень красиво так-то. Не знаю, вот, идёшь-идёшь, ну, вот, и вообще там, да, а когда ты это представляешь, как это всё происходит наяву, и причины, когда ты знаешь, вот, тогда гораздо интереснее наблюдать.
Ну, вот мы и дошли первый раз – это в 1989-м. В 1987-м мы просто не пошли дальше, потому что это была тренировка. Мы сходили вернулись, а потом в 1989-м дошли. Тяжело было очень, тяжело физически. Тяжело. Всё вроде, как и радио, у нас работало, и, так сказать, с навигацией было всё в порядке.
Опыта ни у кого не было в мире, ни у кого. Мы всё переработали. Ну, не будешь же смотреть, как ходил, там, допустим, Амундсен. Он тоже ходил, у него собаки всё везли, они шли рядом, вот. Нам надо всё тащить на себе, ну, вот. На полюс когда шли, у нас груз был где-то килограммов под 80. Ну, естественно, это надо саночками тащить, груз перетаскивать, а там, когда непроходные, непроходимые торосы – труднопреодолимые, значит, за один раз не пройти. Надо рюкзак снять, пройти там, санки перетащить, потом вернуться, потом.. ну, в общем, вот. Поэтому двигались очень медленно, по скорости очень медленно, но по времени по 14, а то и больше, часов в сутки.
Все 24 часа расписаны, то есть на сон там четыре с половиной – пять часов, потом сбор, новое приготовление пищи, там то-то, позавтракали и вперёд. И вот до обеда 5 часовых переходов, пять или шесть часовых переходов с небольшими, там, на 10-15 минут остановочками, да. Ну, если нормально, то можно и подольше идти. Но всё равно, вот. Потом два с половиной часа – это мы останавливаемся, ставим палатку. Уже понимали, что, вот, так из экономии времени где-то спрятаться за ледышку и там попытаться сварить кашу – это самоубийство, замёрзнешь, как цуцик, ничего у тебя примус не разогреет, каша льдом покроется. И поэтому надо ставить палатку и, значит, там готовить. Ну, и там немножечко отдохнуть успевали, ну, вот, за это время навигаторы, значит, штурманы делают, вот, эти измерения. Как остановились, они делались перед тем, как палатку снимать, они ещё раз делают. Вот, как раз получается два часа – это угол 30 градусов, ну и терпимо, да, и можно точку уже определить, где мы обедаем. Вот, после обеда примерно столько же, можно час, поменьше, потом опять ставим палатку. Там все уже уставшие, быстрее спать.
Ну, а что касается питания, там всё очень-очень жёстко, потому что всё тащишь на себе. Если ты там захотел какие-нибудь деликатесы, там, взять с собой, ну, тогда, значит, будет не 80 килограммов груза, а 180. Вот и выбирай. Так что рацион питания на 1 человека сухого продукта без воды, ну, это где-то грамм 850 – ну, 900, вот так. Там же ещё всё упаковано, а мы вес до грамма всегда вынуждены были считать.
Вот это сейчас хорошо: пошёл в магазин, купил кучу, есть там всё, есть нынче. В девяностые годы в магазинах было шаром покати, надо нам ещё там высококалорийную какую-то..., да какая калорийная... Вот, в общем, проблема. Её не просто проблемой назвать нельзя, потому что мы, чего, в поход ходили, да, а люди жили в этих условиях.
В "Гастроном" приходишь, где должна лежать, ну, по крайней мере, колбаса, а там лежат книжки Поля Брэгга. Это я не утрирую. Поль Брэг "Чудо голодания". "Гастроном". Вот такие вот витрины стеклянные, и вместо, там, колбасы с маслом лежит открытая книга Поль Брэга. Знаете, вот. В общем, с чувством юмора тогда народ был, в том числе и продавцы в гастрономах.
Но мы, тем не менее, как-то, вот, умудрялись, понимаете, сами как-то находили какое-то мясо там, у друзей, там, чего-то как-то, пытались сублимировать, сушить шоколад, сами делали сухари и сушили. Но тогда даже сухари посушить было сложно, потому что хлеб был какой-то, говорят, из кукурузы, он таким не оставался, да, а какой-то грудой обломков всегда был. Тоже махнули рукой, какая нам разница была. Ну, вот, и, конечно, всегда впроголодь, потому что уж какая там калорийность этого рациона. Знаете, если там 2000... Сомневаюсь, что там было 2000 калорий.
А медики, которые нами занимались, сказать, что они нас готовили, и они это не говорят, потому что не готовили они нас, они просто видели в нас каких-то готовых на запредельные условия людей. Им это было очень важно и интересно, они просто, вот, наши показания снимали, также что-то там изучали, писали диссертации, да. Ну, и в том числе, вот, они рассчитали, какая энерго-, какие энергозатраты, вот, мы в течение суток претерпевали, да, и что мы могли восполнить за счёт, вот, этого, вот, там 800 граммов пищи. Или 900, ну, пусть килограмм, вот. И они пришли в ужас, ну, это мы, услышав от них, мы пришли в ужас, когда начали сопоставлять с энергозатратами.
Вот, допустим для тех же, там, суперчемпионов, которые подымают, там, по пол тонны, да. Это самое – нет, оказывается, они меньше тратят, потому что это вспышка. Там, вот, они подошли, там, перекрестились, выдохнули, вдохнули, подняли, да. Тут у них на пике, да, но это не шутки, не на часы эта нагрузка, а у нас два месяца без перерыва, без отдыха. Там даже сон в условиях, когда температура в районе 15-20 градусов минус. Даже словно, вот, вроде ты отдыхаешь, организм отдыхает, а он расходует энергию – ему ж надо бороться, холодно, вот. И всё это, в целом, у нас, значит, набиралось, вот, порядка 9000 килокалорий – это мы тратим. Ну и, вот, порядка, там, двух с половиной – трех максимум тысяч мы восполняем. А куда всё остальное, не знаю.
Политическая составляющая... потому что мы очень мотивированны в этом плане, нацелены, мы – что есть, то есть. Там, чашка манной крупы на 10 литров воды – это у нас называлась "каша". На 10 человек эта каша.
Ладно, не будем невольно пугать народ. Мы там бывали, бывали... А ещё что такое "голодуха", мы тоже понимали, и поэтому о чём ещё раз скажу, тяжело назад, но мы, домой возвращаясь, некоторые сбрасывали, там, килограмм по 15, по 10. Это, в общем, нормально для обычного человека. Это быстро всё восстанавливается. Самое главное – голова светлая, физические возможности практически не страдали, поэтому это всё проходило как должно.
Но вот ходили-ходили, три (сколько?), четыре раза ходили. Это 1987-й, 1989-й, 1990-й, 1994-й – это, вот, ходили просто на полюс автономно. Почему 4? Потому что каждый раз что-то там требовалось добавить, потому что в это время американцы и канадцы, норвежцы японцы – всем тоже это надо было, надо было. Мы, собственно, вот, уезжали с ними, потому что ещё как, ничего такого. Арктика – наша. Это фасад нашей родины, да, да, вот.
Ну, в общем, мы дошли, а вот ребята, которые ходили на полюс со стороны Канады, там ближе. С нашей стороны – одна тысяча – 985 до крайней точки Северной Земли, оттуда – 725. Но они, вот, ка-то уже начинали, возвращались, потому что это там тяжёлые торосы, там какой-то глубокий снег, там, что-то низкие температуры. Мы, в общем, как-то по-другому это ещё воспринимали. Ну, значит, Арктика – значит, холодно чувствуется, если для вас это является, для вас какой-то непреодолимой преградой, так не ходите, что вы от дома пришли, думали, тут яблони цветут что ли. Нет. Вот, ну и мы таким образом познакомились там и с Мицуро Оба – это японец, который ходил-ходил там – не знаю, правда, чем он потом это закончил, несколько лет мы с ним пересекались там.
С той стороны эти англичане – Роналд Файн и Майк Страут, ещё там, ну, Барк Осланд позже появился, это норвежцы, Олег Клоге, они позже появились. Они помоложе нас, серьёзно помоложе, но, тем не менее, мы вот как-то в одной этой, вот, кухне варились, в одном стакане, следили там, я чувствую, что им было не всё равно тоже, кто первый. Мы, в общем, спортивный дух он то же присутствовал, да. И вот когда мы трижды сходили на полюс, но там, один раз, там, у кого-то нога – там что-то пришлось по радио вызвать. Там самолёты летали – тогда, в советское время, это было всё проще.
Аннушка какая-то. Мы с лётчиками созвонились по радио, связались. Частоты у нас были, да, что надо тут помочь человека снять, потому что идти не может, ну, а мы дальше. Ну и ладно, там через два дня они выбрали окошечко, прилетели, забрали. Но сам факт, значит, то что, вот, к нам кто-то прилетел на раз, прилетел. И что это якобы, там, и продукты нам всё привёз и всё, и всё... Хотя мы уже чувствовали, что, вот, это будет обязательно нам потом в пику. Ну, так оно и оказалось, значит. Когда эти англичане...
Да, мы, в общем, не прерывали тренировок, мы тренировались летом, осенью, круглогодично... По весне, вот, ходили в Арктику. И, вот, мы во время одной из тренировок после того, как мне звонил, позвонил этот Роналд Файлз в Москву, мы с ним поговорили, я объяснил ему, да, в общем, не все дошли, там, вот там троих надо было снять. А он – да, это, значит, ваши шерпы, значит, они вам тащили, потом вы их, это самое, отправили... Вообще, какие шерпы? Там..., ну, в общем, что объяснять... И, правда, так нельзя. В общем, хотите, называйте шерпами, но это мои друзья, мои люди, которые не менее нас, тех, кто дошёл, достойны того, чтобы стоять на полюсе, да. Но они не смогли, у них, вот, значит, было то, то, то... Пришлось снимать. В том числе и моя сестра сама не ходила, я её тоже отправил: "Всё, Татьяна, хватит тут". Уже такое состояние попадаешь, что у тебя всё отключается, и, как механизм, идёшь, передвигаешь ноги. Ну, если это ты в составе группы, где-то в середине. Как только идёшь впереди, конечно, всё соберёшь в кулак, потому что надо выбирать дорогу, там. Можно куда-то завести не туда – это преступление. Поэтому тяжело, тяжело было, что тут говорить.
Ну и вот, я это рассказываю ребятам, с которыми сидим вечером у костра. Я им говорю, вот, сегодня звонил, говорю, наш друг англичанин, говорил такие вещи, выяснилось, что мы, оказывается, с шерпами ходили, мы семеро дошли, а четверых пришлось, это самое, отправить. Вроде свою работу выполнили, да, и за ними самолёт прилетел, а мы пошли дальше. Они притихли и говорят: "Володя, а, вот, чего они собираются идти, а мы что, будем сидеть и смотреть, как они? Мы тут уже сколько пытаемся дойти?" В общем, что делать? Что делать, давай пойдём ещё раз. Я говорю, вот, молодцы ребята, я боялся это произвести.
Конечно, надо было ещё идти, здоровые были слоны, дойдём, ну, вот, и пошли. А мы ходили с нашего берега, те ходили всё время с канадского берега, а тут они, знаешь, после этого нашего разговора он принимает решение, мы тоже пойдем с мыса Арктического, со стороны России, вот, одним словом.
Это был какой? 1994-й год, да, 1994-й год. У них там всё схвачено. Они прилетели, атташе, всё у них блестит, шикарно. Встали на лыжи и куда-то рванули. А у нас опять, где каша, где чего там. Пока мы то все собрались, уже две недели, на две позже приехали. А ребята, как правило, они на Северной Земле сидели, а там, на полярке, меня дожидались. А ещё денег нет, это надо, то, сё... Я приезжаю, голова квадратная. Я говорю, ну где тут эти японцы там всякие, знаете? Говорят, а они уже ушли, ну вот, теперь-то что, ну, хоть, может, лыжню оставят. Ну а мы, значит, там вот я прилетел днём, мы переночевали, утром всё собрали и вперёд пошли. Ну, в общем, ничего не могу сказать, все шли нормально уже. Был наш такой серьёзный 4-й поход.
Уверенно так, груз, сани хорошие. По радио мы со своими по радио сами переговариваемся. Что-то там у англичан какие-то проблемы. Что за проблемы? Да вот у них кончаются, это самое, харчи кончаются. У нас запасные есть, там, может, там, это самое, может, им помощь нужна? Нет, они упёртые, они ни в какую, они тоже автономно идут, всё. Вот, у них ещё на два дня, и, значит, они либо, значит, должны за два дня дойти до полюса, либо вот...
Я говорю, как они дойдут – там ещё 300 километров до полюса, 80 какой-то градус, да. Ну, в общем, они вот-вот сколько у них харчей было, они что такое экономить на еде, они вообще не понимают, вот они там взяли на 45 суток, значит, 45 суток прошло, они всё съели, на кнопку надавили (кас спас) и к ним прилетел их вертолёт, их забрал. Вывезли, вот. Они дошли до 88-25, как сейчас помню, 88-25 минут это северной широты. Ну, значит, там ещё больше полутора градусов до самого полюса оставалось. Ну а мы... И так японец куда-то исчез, вот, значит, эти ребята вернулись.
И вот ещё май месяц, а мы всё идём, идём. Идём неплохо, всё у нас, конечно, неплохо. Там и ребята, которые в первый раз были в таком походе, но им сначала это тяжеловато, непривычно было. Хотя все были такие крепкие, сильные. Ну и потом дошли где-то уже в середине мая, дошли и всё отлично, все довольны. Вот это была уже настоящая полюсная успешная – все восемь человек, что стартовали, пришли спокойно. И вот там мысль такая появилась – прямо там – вот мы дошли до полюса, у нас ещё там продукты есть, мы все в порядке, никто кто там себе ничего не поморозил, не отморозил, с ума не сошёл.
И прямо там мы проговорили мысль, ну, так, полушутя, махнуть бы прямо до Канады через полюс. Я говорю, так что ж, надо только подумать потому что чего ж – мы сейчас в таком состоянии, говорю, вот мы стоим на полюсе, пришли, да, два с лишним месяца (там 64 или 67 дней), вот что – вот сейчас денёк перекурить, и можно и идти дальше. Ну, конечно, в Канаду надо совершенно по-другому. И снаряжение, опять же тоже питание, как, ну и потом это другая страна, там много чего ещё надо учесть, включая таможни и всякие, там, визы, включая всё. Но, тем не менее. Этот разговор тогда состоялся, потом это в 94-м. В 95-м мы полетели в Антарктиду на Южный полюс. 95-й и 96-й, да. Потом, в общем, так...
И, вот, приходит 1997-й год, и мы уже понимаем, что нам надо, это самое, пытаться. Да, в Канаду надо. И вот в 1997-м году мы делаем тренировку недалеко от... Это самое, Байдарацкая губа – это там, ну, вот, Салехард тут вот, Обская губа с той стороны, тут Ямал... Ну, и мы очень большую команду вытащили туда лыжников наших. Потому что понимаем, что идти надо не такой толпой, а человека, там, четыре – максимум 5, потому что, чем больше команда, тем медленнее мы двигаемся. Медленнее, не потому что кто-то отстаёт, а потому что там есть участки, когда нельзя одновременно проходить. Вот, льды плывут, один успел, второй успел, третий уже на пределе, там уже расходится. А если нас много, то уже на такой участок выходить нельзя, потому что группа расползётся там. Половина – туда, половина – сюда. В общем, вот, четыре человека.
Ну и вот выбрали потом из наших, да, да 4-х. И в 1998-м уже пошли туда. Но это не буду я рассказывать, потому что это было тяжело, там, всё, что положено было. Но интересно, что, вот, как мы не экономили на старте на каждом из нас было 200 килограммов груза. Это два центнера. Это вот как это, вот, чем это, как назвать, это издевательство. Да не издевательство, а мы пробовали, да, там, скажем было по двое саней. На одних санках там килограмм 80, во вторых там чего-то такое же. Шли уже, двигались очень медленно, потому что вот этот состав тянуть одному – это даже не одна лошадиная сила, но, тем не менее, как-то и удалось это с места сдвигать и потом идти. В общем, прошли. В феврале начали и 20 июня пришли в Канаду через полюс. Всё классно.
Но, в общем, это вот, я не знаю, там, это будет интересно / не интересно ребятам, да. Ну уж, конечно, когда я, там, рассказываю с юморком – это одно, а когда это посмотреть... Вот я вам, значит, порекомендую – он наверняка в сети есть – фильм "Полярные сталкеры". "Полярные сталкеры", да. Это мои друзья. Андрей Макаренков и Елена Егорычева – они, вот, авторы фильма. Он получал какие-то призы. В общем, вот, для того, чтобы всухомятку это вот всё не слушать – мои идиотские воспоминания, надо будет это показать ребяткам, чтобы они [посмотрели]. Я обычно разговариваю прямо с ребятами, они мне вопросы задают, вот, чтобы это какое дело было.
А потом это, понимаете, потом это были великолепные экспедиции. В Арктике мы после этого лыжного перехода через полюс из России в Канаду в Арктике мы больше на лыжах не ходили. Понимаете, у нас как – каждый последующий проект он был круче предыдущего, повторять, вот, мы не видели большого смысла, понимаете. Вот дважды в одну воду войти нельзя. Мотивация второй раз там себя так не напряжёт, когда первый раз ты просто как монолит идёшь, потому что у тебя там что-то в голове щелкнуло, и ты шагу в сторону не сделаешь, будешь идти.
А второй раз – это неестественно, хотя, вот, и сейчас мы, там, после этого много раз бывали в Арктике, но мы нашли для себя замечательный выход. Мы стали делать для себя, для себя сами делать машины. И первые машины, которые были нами сделаны, для великолепной экспедиции. Она назвалась "Полярное кольцо".
Мы на этих машинах планировали обойти по побережью там, где по морю, где по суше – вот, весь Ледовитый океан кольцом. Но поскольку я здесь, вот, где Баренцево море, Гренландия там льда нет, тут всегда, это самое, тёплый Гольфстрим и прочее. Баренцево вообще не замерзает. Поэтому восточная часть это по берегу, как положено, а здесь, значит, на машину до полюса. Опять же туда либо в Гренландию, либо в Канаду. И там вот так вот замкнуть. Вот такая была программа. Но, естественно, за один раз это не сделать. Мы её расписали, всё прочитали, как, чего и сделали, ну, вот, эту такую красивую программу. А потому что без этого никто денег не даст, спонсоров не привлечь.
И, значит, уже были готовы, а тут раз и мои друзья-парашютисты говорят, ну, Владимир Семёнович, ну новое тысячелетие приходит, надо ж как-то его громко, так как никто встретить; поехали в Антарктиду. Вот. Парашютисты они хотели спрыгнуть на Южный полюс. Никто не прыгал прежде на Южный полюс. Никто вообще не прыгал. А парашютисты наши такие же уверенные в своих силах. Я говорю: "Ребята – молодцы!" Да и меня как это зацепило за живое. Я говорю, так, давайте тогда так, мы тогда свою отодвинем на годик экспедицию – кольцо это полярное, давайте действительно вот вы прыгайте. У нас машины. Вы прыгайте. Но там полторы тысячи до берега, а мы к этому моменту подъезжаем на полюс. Вы прыгаете, мы вас к себе на машины и, значит, до, это самое, до аэродрома. Ну, там не аэродром, а просто поле ледовое, ледовая такая площадка большая. Мы туда доезжаем, в общем, вы свою задачу выполняете, и нам с вами интересно. Но и мы тоже прокатимся, обкатаем эти машины. В общем, вот так и договорились.
Классная экспедиция! Первые воздушные шары были подняты, парашютисты прыгнули. Там их чек 40 было. Общее количество участников – там 90 человек. Ну ладно, это можно заглянуть, экспедиция "Миллениум 2000" называлась. То же фильм есть. Ну а после этого, значит, что. Там даже ООН тогда был – Кофи Ананд. Даже он это узнал. Потому что у нас 17 стран-участниц этого нашего, вот, мероприятия. Даже Кофи Ананд в 2000-м году был в Москве, попросил нас отыскать. Пришли, ему рассказали, да и флаг ему подарили ООН-ский, которые сами или он нам... В общем, не важно. В общем, было очень классно, замечательно. Все её помнят. И лётчики, которые с нами летали, все участники. Со всех пяти континентов участники были. Так что круто мы встречали приход нового тысячелетия.
А после этого вот мы, как первые машины сделали, так и мы каждый год практически делали какие-то другие, усовершенствовали. Вот это кольцо это прошли, опять проехали по тем местам. И мы, собственно, до сих пор эти машины ещё... Ну, их было много моделей – там, десятка полтора. Кое-что не удалось, кое-что хорошее.
Вот, некоторые даже до сих пор ещё на ходу до 2020-го года мы ещё как-то съездили там по дельте Лены на этих машинах. Но Арктика она стала для нас, стала для нас очень таким близким. Я не могу сказать "дом". Потому что дом – это святое. А вот я никогда вот не хочу сравнивать, это мне, так, как-то интереснее там было. Лучше. Так не думал. Лучше. У меня дети, у меня внуки – мне с ними хорошо. Но без Арктики тоже плохо. Ну, в смысле не тоже, а вот не хорошо, потому что мы сейчас с вами сидим, разговариваем.
У меня, вот, значит, что он компьютер, там новая программа, знаешь, с собачками, значит, это самое, поход. Но не там по льдам. Сейчас мы немножко, так сказать, что поменяли подходы, но во всяком случае, если раньше мы стремились автономно, там, где-то лишней минуты не потерять, вот, к цели, а сейчас мы наоборот идём так, чтобы не пропустить, не пройти мимо какого-то стойбища, какого-то посёлка, какой-то полярной станции, какого-то там пункта, которые, там, бог знает, кем и когда поставлены, или там маяк деревянный, который завтра упадёт, а сегодня – это памятник исторического наследия.
Есть такие, реально стоит такая вот конструкция из бревён, там скобами винтами какими-то. Подходишь, она вся исписана, она вся исписана – либо ножами, либо топорами, либо какой-то там краской. А также маяк, к которому ещё на "Ермаке" подходили и, может, даже ставили вот это.
Ледокол "Ермак" – такую один из самых-самых древних, да. И вот этого, значит, что там царапал свои фамилии или даты (там тридцать пятый год). Да, если внимательно идти и смотреть, там это на каждом шагу. На каждом шагу. Да, холодно, да, там метёт. Летом там не пройдёшь, так всё-таки зимой как-то удобнее ездить на машинах. Но летом и тоже побывали. Какая красота неописуемая! Красота!
Но вот такой маршрут, понимаете, от Урала до Чукотки проехали за два месяца всё. И сейчас это вот северное это побережье (точнее южное побережье океана Ледовитого) исхожено ногами прямо вдоль и поперёк с востока на запад, с запада на восток. Много повидали, в общем, интересного, много. Чем больше живёшь, тем понимаешь, что, блин, объять необъятное нельзя, да. Но, вот, тратить время на лежание на диване не правильно, потому что вокруг нас всё очень-очень интересно.
Вот ребята, которые хотят, решение они уже приняли связать свою жизнь с Арктикой, вот, история, конечно, наука не точная, она даёт мотивацию. Мотивация каждому мыслящему человеку – ради чего всё, почему ты готовишься, вот, работаешь ради чего? Чтобы, там, жизнь была лучше, чтобы, там, чтобы ты больше знал об этой территории. Ты, будучи учёным, или, так сказать, будучи, там, обеспечивающим какой-то структуры, чтобы доставить туда этих учёных, которые будут заниматься изучением проблемы. А их море, и не только в Арктике.
Вот опять же, вот, эти изменения климата. Ну, два слова, там, вот, глобальные изменения климата. Ну, и чего, вот, мы сидим, ну и как они производят впечатление – никакого. А, вот, когда своими глазами посмотришь, чего там происходит, да, с этими изменениями, там изменения колоссальные. Там лёд совершенно иной. Вот там, где раньше проходили трактора от мыса Челюскин до острова Большевик на Северную Землю, трактора вывозили, там, 20-ти тонные прицепы с топливом, да, там на полярку. Но сейчас мы приезжаем туда на своих машинах, а там открытая вода в апреле месяце. Открытая вода.
Поэтому тут и Северный морской путь сейчас он на яхтах, они по два круга делают. Раньше они все стояли в проливе Вилькицкого и ждали там, когда, там что-то ветер подует, или разлом разомкнёт. Сейчас они ходят вот так, и всё в порядке. То есть это, вот, потепление. Но, бог бы с ним, с потеплением. Дело в том, что это приводит к невосполнимым потерям там, в Арктике и, в общем, к изменениям гидрографических данных. Разрушается береговая черта. Вот, сейчас военные там начали гидрографией заниматься, да. Вот, они там раз – и полтора десятка островов новых нашли, а их никто не терял, их не было. Их не было, потому что, вот, если взять сейчас эту кромку суши – вот, вся Якутия, там, половина Чукотки – там эта кромка отступила на десятки, а то и сотни метров. И вот это, ну, что это, вот, льды эти, вечная мерзлота она тает. А там это слой почвы он мизерный,. А слой, вот, льдов, которые защищали береговую линию, от, вот, этих от штормов, да они там все летом сохранялись – припаяный, так сказать, лёд. А сейчас он стаивает, это там открытые пляжи, да. И, как ветер подует, значит, там шторма подымаются. Мощные шторма, а то ещё это не просто вода, а с обломками льдин. Они, как надолбы, долбят там всё.
Вот, на мысе Челюскин были памятники. Памятник, который поставил Амундсен там своему Эрику Норденшельду, в честь того, что он первый обогнул, значи,т морем прошёл мимо. Через мыс Челюскин. Там, в общем, здоровый такой гурий но высотой метров три было, мощный, там, такой шар. Этот шар сейчас в Питере в Музее Арктики и Антарктики, шар.
А, вот, этого гурия сейчас нет, всего его штормами раздолбило. И там просто такая, вот, кучка камней. Ну, там, погранцы, там, что-то они сложили, ну какую-то горку, там, высотой сантиметров в 70 высотой. И то они даже, вот, истории не зная, навредили. Это, вот, какие-то тут дембеля сложили, значит, вот. Какие дембеля, я говорю, это исторический памятник, это, там, вот, когда, там, Эрик Норденшельд ходил на своей "Веге", по-моему в 1890-каком-то году, да. А Амундсен уже спустя лет двадцать там шёл пешком, вот. Вот такие потери.
А я их называют потерями, они как бы исчезают, эти памятники, бесследно. Поэтому надо хоть успеть, там, зафиксировать, эти все вещи, потому что это хрестоматийные такие точки, на которых, я говорил, вот, эти вот рукотворные сооружения, там, которые можно было бы вообще, там, сравнивать по архитектуре, там, с какими-нибудь Эйфелевыми башнями. Но это я прямо утрирую, конечно, преувеличиваю, но всё равно, вот. А эти, вот, маяки. На мысе Прончищева стоит – ну, это просто сказка, сказка. Мы ждали, когда садится солнце, такая махина стоит – это маяк, да. Ну, вот, не будет и его, не будет, вот, этих маяков... Они, конечно, сейчас какого-то значения практического не имеют, но это история. История! Там люди гибли, для того чтобы эти брёвна туда притащить, поставить эти маяки. Ну, это как бы, не будем о грустном.
Я к ребятам обращаюсь, чтобы они повнимательней этой историей занимались, чтобы они, ну, чтобы поняли, что это там наши русские люди кости положили, свои жизни положили, свои, там, могилы ещё до сих пор стоят. Некоторые даже не знают, где. Нам, вот, одну такую, одну такую могилу удалось найти – это Пётр Власиевич, один из командиров отряда Великой Северной экспедиции петровской. Это к юго-востоку от Тикси, в заливе Хараулах. Они так и не дошли даже, не начали даже участие, они даже не приступили к участию в этой экспедиции. И отряд (там 30 с чем-то человек) погиб. Первым погиб вот Пётр Власиевич, русский офицер, русский офицер на службе. Вот, такие дела.
Так что главное – найти мотивацию и попытаться, не спустя рукава. Так сказать, полюбить, пока ты там не побывал, не полюбишь. Но, вот, как вы только там побываете...
Знаете, ребята, есть такая присказка, по-моему, автор её тот же Амундсен, он вообще очень интересный мужик. Когда ему задавали вопрос, а что вас туда, чем вас туда тянет, а он говорит (вот, сейчас у нас, вот этот ковид), а там вот есть какой-то вирус, наверное, в Арктике, вот. Все, кто там побывал, они, вот, его, значит, наглотались, и теперь они каждую весну так страдают по ней, когда сидят в городах. И им надо обязательно в Арктику.
Вот, вот это состояние, которому надо завидовать, когда тебя, вот, и тянет просто отдохнуть туда, и почувствовать себя человеком в тех условиях. Ну и делать полезное дело для всех окружающих и для нашей огромной и очень интересной страны.