евсеев

Я Евсеев Владимир Васильевич являюсь сотрудником центра "Север" Арктического и антарктического института, работаю в институте с 1954 года, был 18 экспедициях в Арктике и Антарктике, был и на дрейфующей станции, 6 раз был в Антарктиде.

С 86 года я до позапрошлого года был заместитель начальника Центра, исполнял обязанности начальника Центра. Центр наш - его задача обеспечение мореплавания на трассе Северного морского пути, ну и так же по Антарктике мы занимаемся, где для получения информации у нас до 1993 года было подразделение авиационный ледовой разведки. В 93 была построена специально для нашего центра было построено два самолета ледовой разведки ИЛ-24 - это на базе ИЛ-18, но с аппаратурой локатором бокового обзора. Каждый месяц от берегов Советского Союза до берегов Канады выполнялась такая ледовая разведка в виде пилы - между берегами Советского союза берегами Канады северного американского континента. Вот девяносто третьем году, когда цены на аренду авиации резко пошли вверх, мы вынуждены были от авиации отказаться и перешли полностью на получение информации от искусственных спутников Земли. Мы получаем снимки с изображением дневной поверхности, но для меня Арктика - это второй дом.

Не знаю, как бы сложилась моя судьба, если бы я не попал в Арктический институт, это коренным образом, как бы моя жизнь пошла уже в соответствии с моей работой. Приезжая домой, меня не покидала мысль о том, что скоро я опять поеду опять в Арктику, буду зимовать и встречать новых людей, делать какие-то открытия. В Арктику я попал случайно. Я закончил Арктическое училище и по окончании училища нас всех послали на военную стажировку, мы получили звание мичмана, каждый из нас получил, и мы полгода должны были стажироваться в военно-морских силах. Я был в Полярном полгода, находясь на стажировке в Полярном я принял участие в арктической экспедиции съемке ледовых условий северной части Баренцева моря на судне гидрографии Северного флота. Судно называлось Экватор.

Это судно трофейное получили мы после войны в счет репараций, это немецкое известное географическое судно Метеор, судно которое много работало в Антарктике, изучала течения, могло становиться на якорь до пяти тысяч метров, к якорю крепится трос. Когда я побывал в этой экспедиции, у меня очень большой интерес появился и по окончании этого училища, когда окончил, я вернулся со стажировки, нам присвоили звание офицеров запаса военно-морского флота. Нам предлагали в службу, послужить или во флоте, но в последний момент на распределении мне предложили пойти в Гипроречтранс. Когда мне предложили, заявку все забывали удовлетворить, и мне предложили пойти туда. Я сразу представил фильм Волга-Волга, и для меня это экзотика, я дал согласие. Но когда я отгулял отпуск, а пришел Гипроречтранс, они сказали мне – извините, но нам нужен был человек в экспедицию, и мы ваш должность заняли, они написали мне в путевке отказ, и тогда я вернулся в училище. А мне в училище сказали - поищи в Ленинграде место по специальности, потому что мы должны были или после окончания училища или пять лет на берегу отработать, или три года на островах в Арктике отработать. На каком-то этапе я пришел в администрацию Ленинградского морского порта. Меня начальник спросил могу ли я отработать топографом-геодезистом. Я в принципе могу и топографом геодезистом, нам давали такую подготовку, - ну тогда с вами побеседует сейчас главный специалист. Когда он со мной побеседовал, он задал мне несколько вопросов, я на все вопросы ответил, он говори - вы нам подойдете, пойдемте к начальнику, давайте ваши документы. В путевке там написано - лиц, привлекающих молодых специалистов не по его прямой специальности, привлекать к уголовной ответственности. Он как это прочитал, руками-ногами замахал, ой извините нет не могу, написали отказ. Я снова пошел в училище, в училище начальник мне говорит - что же я могу делать? Вам придётся ехать Главсевморпуть - в Главное управление Северного морского пути в Москве. На дорогу они мне дали только 100 рублей, а билет до Москвы стоил 79 рублей. В почтовом вагоне, почтовом поезде, который шел до Москвы 18 часов. Я понял, что мне еще и в гостинице и надо поесть и надо обратно возвращаться, поэтому я поехал в Москву зайцем на пригородных поездах, потом на товарном поезде. На пригородном поезде я доехал до Бологого, там уже на товарном поезде до Калинина. С Калинина я уже на пригородных опять до Москвы доехал. Приезжаю в администрацию Главсевморпути, вернее в Управление Северного морского пути, мне дали направление в гостиницу-общежитие - 10 рублей койка в день. Но у меня деньги еще были, 100 рублей я не потратил. 3 дня я прожил и чувствую, что конца и края здесь нет, думаю, надо выбираться. Я еще будильник купил - это дефицит страшный в то время. Сорок с лишним рублей истратил. Поеду я на Ленинградский вокзал в зал ожидания, прихожу, меня спрашивают - транзитный билет есть? - нет, до свидания. Ну думаю, где же мне остановиться, ну решил, что пойду я в вагонное депо. Вагонное депо оказалось от Москвы больше 5 километров. Ну я дошел до вагонного депо и вот какой вагон не дергать - все закрыто. Вдруг в одном месте свет загорелся и пальцем мне показывает - я поднимаюсь и вдруг мне говорят - руки вверх и меня по карманам, и докладывает солдат - оружия при нём нет. Кто такой? Я говорю, вот у меня в чемоданчике все документы, путевка, вот я попал в такую ситуацию. Офицер говорит этому солдату иди и от стрелочника позвонит там на вокзал, чтобы пропускали меня сколько нужно будет.

На третий день после вот этого задержания вдруг мне в администрации говорят - сейчас в Арктическом институте кто-то собирался уезжать на зимовку, сейчас я позвоню, может быть там место не освободилось ли? Оказалось, действительно освободилось место, мне дали направлению в Арктический институт. Денег у меня на обратную дорогу не было, я опять на пригородных поездах до Калинина доехал, а там перед Калинином железная дорога довольно таки крутой поворот делает, и я вышел из поезда и встал метров за пятьдесят до поворота и там поезда все товарные поезда все замедляют ход. Шёл товарный поезд, вез новенькие Зилы, я запрыгнул на одной из платформ, кабины Зилов были открыты, Зилы новенькие, чистенькие, мягкое сидение, кошма лежит. Вот я как белый человек значит расположился в эту кабину и отключился, заснул сразу. Подъезжая к Бологому, я проснулся, смотрю на 5 6 путь, а я уже изучил все правила, смотрю значит 5 6 путь - значим можно несколько дней здесь простоять. Смотрю со второго пути такой же поезд начинает отходить. Я со своего поезда спрыгиваю на ходу и на тот запрыгиваю и доезжаю до Ленинград-товарный. вот так я вернулся в Ленинград, пришел в Арктический институт. Меня сразу же определили, что я буду работать в гидрохимической лаборатории, моя работа будет по специальности морская геология, геология моря. Но поскольку здесь работа вся секретная, пока допуск на вас не пришел, вы там появляться не имеете права. Только библиотека и вот я две недели ходил в библиотеку. Потом меня вызывает первый отдел - на вас пришел допуск и вам присваивается младший техник-лейтенант. В пошивном ателье на улице Пестеля можете пошить форму. Форма была обычная - форма Министерства морского флота, только у моряков морского флота на рукаве был красный флажок и фуражка кокарда с красным флажком, а моряки Главсевморпути - все то же самое было, только флажок был голубого цвета. Я там пошил форму и вот мы все в то время ходили форме Главного управления Севморпути. Кстати говоря по пропускам Арктического института на беспрепятственно пропускали на территории порта.

При поступлении с 55 по 59 год я ежегодно принимал участие в комплексной высокоширотной морской экспедиции в Гренландское море. Первый год в 55 м году это на ледорезе Литке, это угольные судно, и мы работали в районе Гренландское море и между Шпицбергеном и Землёй Франца-Иосифа. Севернее мы доходили до 82 градуса северной широты. И что хочу сказать вот в этих экспедиций что было интересно - до 30-х годов до 35 года в чем состояла проблема. На многих картах рисовалась севернее, северо-восточнее Шпицбергена примерно на тридцать пятом градусе восточной долготы - Земля Джиллеса, и на картах эту Землю Джиллеса рисовали. Впервые эта земля была нанесена в 1707 году английским моряком Джиллесом и вот с тех пор ее несколько раз там вроде видели, но не подходили к берегу и поэтому, когда мы пошли в эти экспедиции, в 55 м году на Литке, потом на «Оби» в пятьдесят шестом году, в 57 году на Ленине, и одна из задач была обследовать этот район предполагаемой Земли Джиллеса. Так вот был однажды такой эпизод, я как морской геолог опускал грунтовую трубку, за бортом у меня было уже 2000 метров а глубина там примерно 3000 метров была, и вдруг, погода была ясная, солнечная погода, и все вдруг отчетливо увидели берега острова - скалистый берег. Начальник экспедиции прибегает, давай выбирай обратно, пойдем сейчас на к берегу! Ну мне то жалко, я уже часа два потратил времени, я решил его обмануть, конечно, меня совесть гложет за это. Я хорошо, сказал, делаю, сделал стоп и снова на майну, то есть вниз стал, так что я начал выбирать, на самом деле я продолжил трубку опускать. Я достал дна достал, достал колонку грунта, пошли на сторону увиденных берегов.

Еще тут такой момент, в то время карт географических, навигационных по этому району не было, поэтому перед экспедицией наши специалисты на ватмане градусную сетку рисовали, даже без изображения берега и в одном месте они поставили циферку. Как потом выяснилось, это высота горы на Шпицбергене, а наши там немножко гидрологи не учли, что мы стоим, остановились на исследование океана, и якобы мы идем со скорости 15 узлов. И мы как раз в этом месте оказались и цифра совпала, а оказалось это высота, потом уже мы все смеялись. Продолжая говорить, идем в сторону скалистых берегов и вдруг берега эти рассеиваются. Очевидно этот район характерен возникновением миражей. Скалистые берега - можете это Шпицберген, который был очень далеко от нашего места. А мы решили, что это вот тот самый остров Джиллеса. Таким образом была поставлена точка, после этих экспедиций уже даже не пытались искать. На следующих картах, которые издавались, Земля Джиллеса не изображалась.

После Литке я был в экспедиции на дизель-электроходе «Обь», которая вернулась после первой антарктической экспедиции, мы пошли в Гренландском море. Кстати говоря на этом пароходе, мы прошли сквозь пояс дрейфующих льдов, который считался труднопроходимы или почти непроходимым. Но тем и не менее мы севернее 80 параллели прошли до берегов Гренландии и до самых берегов, мы уже хорошо видели берега Гренландии.
Дальнейшие наши экспедиции были дизель-электроходе «Лена». Лена тоже ходила в первую антарктическую экспедицию, после второй антарктической экспедиции она уже пошла с нами в Гренландское море. Потом в начале 58 г. зимой у нас была экспедиция в Гренландское море. Потом на Логгере была, на экспедиционном судне Торос, и последние три экспедиции на шхуне «Шторм». Это деревянное парусное гидрографическое судно, которое было построено в пятьдесят девятом году финнами по нашему заказу. Чем интересна эта шхуна, они взяли за основу рыболовецкую шхуну и добавили еще одну палубу - лаборатория для гидрохимии, для гидрологов, для метеорологов, и когда уже всю серию заложили, вдруг спохватились, что, а как остойчивость? И когда стали испытывать в бассейне, оказалось, что она может переворачиваться. Для того, чтобы это не произошло, в междонное пространство там еще свинцовые чушки заложили. Но тем не менее, крен на этом судне…, мы, когда пошли в Гренландское море… Всю серию из Финляндии гнали через Балтийское море и через северную Норвегию, все шли близко к берегу или шхерами они шли. А мы когда согласились пойти в Гренландское моря, нас считали, что мы как бы самоубийцы, ни одну женщину не пустили, пошел только мужской персонал в этой экспедиции. Но тем не менее хочу сказать, что крен был зарегистрирован более 45 градусов - по коридору идешь и бывало так, что по переборке идти даже удобнее было, чем по палубе. Но тем не менее все три экспедиции прошли успешно. А значит в пятьдесят девятом, когда вернулся из экспедиции, я стал искать другую работу.

Почему? Потому, что в Гренландском море нам платили как командировка - работа была каторжная, потому что работать приходилось по 18 по 20 часов. Идешь ложиться спать, а там крен до 45 градусов. Койки поперек борта, то ты полностью стоишь на переборке, то через 30 секунд вес своего тела принимаешь на голову, а оплатили как командировку, а семью то надо было кормить.

На северный полюс или в Антарктиду было не попасть, потому что человека отправили, а оказался он недееспособен - он плохой специалист или лодырь, и все такое,.. поэтому все начальники перестраховались. Если ты уже один раз попал, старались брать тех уже проверенных людей. И значит я пошел искать работу и нашел работу на заводе Красный Октябрь. Там мне предложили такую работу струн струны для пианино для рояля на проволоку наматываем медную проволоку - струна получается. Там зарплата была примерно раза в три больше и когда я прихожу к начальнику отдела кадров, я говорю, вот я нашел другую работу, а мне начальник в ответ - да куда ж ты, подожди, ты же хотел в Антарктиду или на СП. Я говорю - Андрей Федорович, я давно у вас прошусь, но вы меня никуда. Да нет, вам предлагается выбор - или на дрейфующую станцию или в Антарктиду. А в Антарктиду только что экспедиции ушла. Думаю, следующий раз пройдет год, уже забудут меня и опять не попаду, в дрейфующая станция - надо было уже собираться. Я говорю, на дрейфующую станцию. И таким образом меня оформили. Стал я готовиться к зимовке на дрейфующей станции, для этого я должен был… там штурманов как таковых не было, ведь раньше не было спутниковой навигации, нужно было по звездам по солнцу определять свое местоположение, координаты места своего. Были организованы курсы астрономов-наблюдателей, нас учили, как по звездам определять координаты свои . Вот эти курсы закончил. Кроме того, океанолог должен чтобы сделать майну, то есть отверстие во льду, приборы где опускать, лед там три - три с половиной даже больше метров, мы используем в то время взрывчатку. Меня послали на курсы взрывников при Горном институте и эти курсы я закончил. Я получил право введения взрывных работ на дневной поверхности. И таким образом когда все это закончил, на самолете Ил-14 из Ленинграда с посадками в Архангельске, Амдерме, Диксон, Тикси, в Певеке, все через эти точки мы с ночлегами летели. Мы вместе летели в самолете с коллективом экспедиции Северный полюс 8 и северный полюс 9. Северный полюс 8 было начальник Блинов, Северный полюс 9 – Шамонтьев. В 2 рейса мы прилетели, в порт Темп, из порта Темп уже на дрейфующую станцию Северный полюс 8. А Северный полюс 9 они уже отдельно летели оттуда. Это было в начале апреля месяца. Когда я прилетел, для меня конечно было как-то необычно на самолете садится на льдину. Но потом быстро освоился, льдина крепкая, три с половиной метра Поселили меня в домике. домик называться Шапошникова, щиты из бакелизированной фанеры, между двумя слоями пенопласт два слоя. Домики эти были на санях, там иллюминаторы были и аварийный люк, который откидывался - можно было откинуть. А отапливались дома угольными печками, но угля было очень мало, зимой, например, поскольку наша льдина была в районе от полюса относительной недоступности - это канадский сектор, самолет Ил-14 до нас летел около 8 часов, вот и поэтому привозили к нам очень. Больше тонны не могли привести и нам выдавали мешок угля, который хватало на 10 дней, примерно хватало в день это три мусорных совка с горкой и нам была целая наука, -это можно было сжечь в течение двух-трех часов, а нам нужно было растянуть на целый день. Ну там температура была такая бодрящая конечно, а спали мы на спальных мешках на раскладушках, в спальных мешках и в шерстяном белье мы спали. А к стенке прислониться было нельзя, там ковер был подвешен, а по ковром всегда лед стоял, вот так что бытовые условия такие спартанские были. Но тем не менее мы быстро втянулись и бытовые условия можно сказать нормальные. Работа моя заключалась в чем - значит рядышком с домиком Шапошникова в 3 метрах был тамбур. а за тамбуром палатка стояла – в общем как бы квартира из домика - это комната там жилая там мой рабочий стол был. Дальше в тамбуре всякие вещи лежали - там канистры с бензином с соляркой, и наша палатка. В палатке была прорубь, которая значит примерно метр на метр и сруб был деревянный из досок сорок, стояла лебедка - лебедка называлась «северный полюс», она впервые разработана была для Папанина, на дрейфующей станции которая была в 1937 году, когда Папанин, Кренкель, Фёдоров и Ширшов там зимовали. Но более усовершенствованная уже модель это лебедка которую выпускалась в мастерских Арктического института. Там три варианта можно сказать сама лебедка она ручная, сверху ставился или электропривод внизу, или сверху еще мог ставиться бензиновый привод. Если электричества нет, можно с помощью бензинового двигателя. Там, где дрейфующая станция работала, там глубина была примерно 1700 метров километр семьсот метров, вручную здесь не очень поработаешь, вот у меня был тогда электропривод.

Но дело в том, что у нас было на дрейфующей станции два электродвигателя, дизель генератор 2Ч, это примерно 12 киловатт, и когда у нас вышел из строя вот этот дизель мы перешли… получилось так, что этот дизель у нас полетел и как мы не пытались его отремонтировать, никак не получалось, потом мы завезли двигать Ч 1. Это, насколько я помню, это по-моему семь или восемь киловатт, мне начальник говорит, что тебе для океанографических работ только 300 ватт для обогрева лунки. Это что такое - в срубе была привинчена настольная лампа, в неё ввинчена 300 ваттная лампочка. Лампочка сначала опускает воду на две трети погружается в вводу, только после этого можно было зажигать, иначе бы она сразу бы лопнула. Вот и сверху и это прорезь закрывалась двойным щитом - два слоя фанеры и между ними оленья шкура. и тяжестью прижималась это для сохранения тепла потому что зимой у нас температура была до 50 градусов минус, и чтобы как можно больше сохранить вот это тепло… дело в том, что температура замерзания морской воды это минус 1 и 8 и значит зимой когда даже значит температура -1,8 при этом начинает замерзать лет я и образовывает совет не они же там уже вода чуть повыше температуры, там чистая вода. Что еще хочу сказать, тем не менее, каждый день мне нужно было измерить глубину. эхолоты в глубоководном в то время не было, у нас был экспериментальный эхолот, но он не оправдал своих надежде и приходилось измерять глубину с помощью троса, на трос вешалась грунтовая трубка. Я опускаю грунтовую трубку и в момент касания трубки дна, когда нагрузка на лебедку падает тормоз автоматически срабатывает и он останавливается.

На блоке счетчика лебедки указано какая там глубина, сколько тросу вытравлено, вот такая глубина вот и в подтверждение своих измерений обязательно достаешь колонку грунта. Можно было концевой груз вешать. Лебедка так регулирует, что, когда резко падает нагрузка, то срабатываете, лебедка останавливается. Каждый день мне нужно было измерить глубину, кроме того раз в месяц я должен был делать океан графическую станцию.

Я должен был на разных горизонтах глубинных 0 - 5 - 10-15-20 - 25 - сто-двести и так до дна брать пробы воды. Опускаешь приборы, которые называются батометры, это можно сказать такая труба, которая с двух сторон закрывается и сбоку прикрепляется 2 ртутных термометра, и вот когда барометр опускается, он открыт вода спокойно проходит. Когда я опустил на нужный горизонт я выдерживаю какое то время, чтобы температура термометра приняла температуру воды и я пускаю посредине посыльный грузик. Вот когда я нажимаю здесь кнопку здесь открывается, и я тросик могу вытащить, когда я кнопку отпустил все закрыто он по тросу бежит спокойно и ударит в рычаг батометра, батометр переворачивается и температуру, которая там зафиксирована, ртуть отрывается и в таком виде с оторванной ртутью приходит наверх и вода тоже - потом закрывается и вода с того горизонта притаскивается.

Я значит должен делать еще химический анализ воды - по содержанию хлора я определяю соленость воды. Для чего это нужно - по температуре и солёности определяется плотность воды, составляется карта плотности воды на разных горизонтах. Это дает возможность океанологу считать, как метеорологи в атмосфере меряют давление на разных горизонтах и строят карты барические, и известно, что ветер дует из области высокого давления в область низкого давления, строится карты и направления, тоже самое и в толще воды. По плотности определяется, строится, можно так сказать, барическая карты, и строится карта течений. Кроме того, течения измеряются непосредственно приборами измерителями течения. В мое время мы измеряли буквопечатающей вертушкой БПВ-2. Есть облегченная вертушка и есть вертушка которая позволяет опускать до 750 метров и там тоже выдерживается опускается вертушка, мы грузик опускаем, включается там пропеллер такой измеритель течения и шарики падают там. Потом выдерживается какое-то время, пять минут, второй грузик пускаю - там все это останавливается и поднимаю. И по показаниям потом вскрывается там датчик, смотрим какое направление было течение и какая скорость течения. Вот такие измерения проводились раз месяц на станции. Кроме того, перед тем как делать вот эти измерения, я должен был определить координаты. Что такое координаты? Я по звездам определяю положение - высоту и азимут светила, через полтора-два часа (если звезды, то можно сразу взять), а летом звезд нет, только по солнцу значит ,тогда здесь усложняется задача - я должен через два часа еще линию положения и через три часа еще. Получается треугольник погрешности. Чем меньше треугольник, тем точнее у тебя измерение. Только после этого я могу определить координаты. А имея координаты я могу уже делать океанографические эти измерения в океанографического майне. Когда я закончил эти работы, вот например течения станция суточная, а фактически полтора суток на это надо было измерять, после окончания этой станции, тоже опять должен астрономию определять и у меня получалось непрерывной работы фактически полтора двое суток. Это конечно очень тяжелые работы и передо мной было два человека зимовало, ну а я один, полностью должен было одно и другое все делать. Каждый из нас, когда весна кончается,
Я хочу еще остановиться вот как. Доставка членов экспедиции зимовки дрейфующей станции Северный полюс - это осуществляла экспедиция Север, они тоже по номерам - Север 1, Север 2 и так далее… их задача была смена личного состава, завоз продуктов и кроме того они делали океанографическую съемку всего Северного ледовитого океан.

Там несколько самолетов, более десятка самолетов, весь ледовитый океан был на точки разбит, и у каждого был свой план и раньше была полярная авиация так называемая, входила в состав Главного управления Северного морского пути, и летчики там были особого склада. Это были асы, которые могли при определенном опыте в солнечную погоду с воздуха могли определить… ведь лед - там никто не ждёт, голый лёд никакого аэродрома нет! Он с воздуха определяет - более-менее ровная льдина, лед этот может выдержать или нет? В солнечную погоду примерно можно было определить, но самолет принимает решение, что здесь можно сесть, лед более-менее ровный, садится, выкидывает океанолога, он быстренько бурит лед, а самолет винты не выключает, и он крутится здесь. Если океанолог определяет, что толщина достаточна, он показывает, командир самолета глушит двигатель и здесь начинается уже с помощью взрывов где делались майны и опускались приборы - изменялась глубина, брались пробы воды, определялась температура и так далее и вот по всему Ледовитому океану. И вот у нас получилась такая история интересная.

Базовую экспедицию Север с продуктами, с одежды разломало и все ушло под лед. Начальник экспедиции Север, он же был начальник отдела экспедиций Арктического института Козлов Михаил Петрович, обращаясь к начальнику нашей дрейфующей станции Блинову Николаю Ивановичу - Николай, не дай умереть моим ребятам от голода, у нас продукты все ушли на дно, а сейчас я уже договорился с директором Арктического института, тогда был директором Фролов Вячеслав Васильевич, и сейчас комплектуется тебе продукты, все будет компенсировано, а ты уж подкорми нас. Ну представляете, у нас были продукты на полгода на 12 на 14 человек, а тут орава в 70 человек нагрянула. Конечно они там за две три недели практически у нас и все съели. И вдруг небывалые явления - в район полюса относительной недоступности, вроде бы суровые условия должны быть, а у нас, а у нас ливень, дождь и настоящий ливень и пять суток подряд. Еле-еле они самолеты оттуда улетели от нас, в то время сброс груза не практиковался у нас, и мы остались без продуктов. Оказались на четыре с половиной месяца макароны, мука и томат – все! У нас один геофизик такой Иванов, я бы сейчас за столовскую котлету золотые часы бы отдал. А потом осенью значит нужно было готовиться к осеннему завозу. Осенний завоз обычно начинаться где-то в октябре - ноябре месяце. Мы должны были построить аэродром. А как построить аэродром? Нас сначала 12, потом 14 человек вот мы 14 человек, у нас освобождение имели только метеоролог и радист, все остальные каждый кроме своей работы, должны были отработать на строительстве взлетно- посадочной полосы. Какая техника - кайла или кирка, еще по-другому она называется, лопата и волокуша. Что такое многолетний лед? Это море, застывшее, грубо говоря, в 4 балла - а надо сделать бильярдный стол и вот с помощью кирки и лопаты и волокуши — вот это все делаем. Но поскольку я взрывник я предложил – у меня взрывчатки было достаточно и там, где большие возвышения льда, я делал накладные заряды. Почему накладные? дело в том, что когда делаешь накладной заряд, то получается взрыв 90 процентов энергии это в воздух, в атмосферу, а только небольшая поверхность разрыхляется. А если бы я углубил, то вообще весь лед все три метра покрошил, поэтому такая работа - коэффициент полезного действия очень низкий, но тем не менее вот такую работу мне пришлось делать. Вт связи с этим был такой эпизод: начальник дрейфующей станции Северный полюс Блинов - у нас по договору на полгода была аннушка АН-2, и экипаж был Ан-2, тоже ассы, которые на 20-25 метров могли сесть и взлететь. Командир самолета считал зазорным взлетать вдоль полосы, он считал это неприлично, он только поперек полосы взлетал… У нас несколько километров от нашей льдины стаяли нарты с запасом продуктов, палатки, теплой одеждой – что если нас разломает, куда бежать. Вот он на этом на АН-2 полетел, а я сам с ребятами - мы делаем аэродрому, выравниваем. И я только заложил заряд у меня электродетонаторы кончились, бикфордов шнур, а что такое бикфордов шнур, ну бикфордов шнур известно - горит 1 сантиметра в секунду. Я его поджёг уже, но я не мерил, я наугад отрезал и все и шнур горит и вдруг из-за торосов появляется начальник на Ан-2 и летит низко, мне показалось что метров 5 – 10, но это зрительно так показалось, я из красной ракетницы выстрелил - он продолжает лететь, я второй раз выстрелил, я в панике, жить-то хочется выдергивать шнур – в вдруг там уже подходит к детонатору?