Столбов

Я имел удовольствие родиться в 1964 году. Почти что видел динозавров. И мама терпела до самого, так сказать, часа следующего дня, чтобы в честь меня был салют 12 апреля. Так что вот, совсем недавно перестали запускать мне на день рождения салют, как бы, а так всегда был веселый праздник по вечерам. Ну и… родился я ещё в Ленинграде, который как бы теперь уже и не Ленинград, ну, по большим праздникам, бывает Ленинградом. Ну, и после службы в славных Вооружённых силах, на актуальном до сих пор Миге-31, хотя это было в 80-х годах, но новейшим продолжает быть и сейчас, и секретным – наш самый быстрый самолёт серийный… Вот решил пойти учиться и остановил свой выбор на Ленинградском гидрометеорологическом институте, поскольку в нем был свой аэроклуб, три яхты и большой белый пароход научно-исследовательский, то есть было на чем как бы покататься. Ну, и не жалею до сих пор, потому что практически каждое лето мы ходили на яхтах по Балтике, ну и, тематика позволяла участвовать в интересных экспедициях уже тогда, то есть на Кавказе на снеголавинных станциях работали, электромагнитное излучение фиксировали при сходе лавин и при разрушении глубинной изморози ледяного, как бы связывающего покрова. Диплом был опять же по льду, по физическим свойствам, то есть уже тогда какая-то пошла тема льда и холода, которая продолжается до сих пор. Ну, и то, что институт Арктики и Антарктики, он во многом пополняется опять же выпускниками нашего питерского Гидрометеорологического института, теперь это университет, в каком-то смысле помогло влиться в славные ряды ААНИИ, и с 2003 года работать уже непосредственно в Арктике.
Но, перед этим были тоже интересные работы на Командорских островах, связанные с подводной археологией, когда искали Витуса Беринга с целью уточнения его физиономических данных, поскольку старый портрет оказался его родственником. Но новый получился хуже старого, с моей точки зрения, то, что слепили по костям, привезенным из нашей экспедиции. Мы, к счастью, в этом гробокопательстве не участвовали – мы искали материальные свидетельства в виде пушек и якорей от пакетбота «Святой Пётр». Ну, и продолжаем в том же духе работать в Балтийском море – у нас в музее есть подводная археология, в Выборгском замке, где очень много интересных опять же находок опять с Выборгского морского сражения, в основном, где мы одержали славную победу над шведами, по официальным данным, не потеряв ни одного корабля, а шведы потеряли треть флота, и король был под угрозой пленения непосредственно, ему, так сказать, очень повезло, что он унес ноги – Густав III оттуда. Ну, и с тех пор вот для работы в этих экспедициях, опять же пришлось осваивать фото-, видеосъёмку не только обычную, но и подводную. Поскольку у нас специфика подводной археологии – она подразумевала документирование объектов с привязкой к месту, глубине, ориентации по сторонам света, по, опять же, габаритам этих объектов, поэтому техника имела специфические особенности, то есть, например, те же параллельные лазерные лучи, которые давали зайчики на фиксированном расстоянии и давали масштаб, те же глубиномеры в поле зрения кадра, которые давали привязку по глубине, там креномеры, дифферентометры и прочие устройства, благодаря которым, поскольку все это невозможно было приобрести законным путем и приходилось сооружать на коленках, естественно в эксклюзивном каком-то количестве и качестве. Благодаря этому пригласили в экспедицию уже серьёзные ребята из Института Арктики и Антарктики для морфометрии подводных частей торосов, килей, стамух, айсбергов, чтобы сравнить картину, полученную на компьютере за счёт данных по бурению, разбуриванию этих торосов, и как оно действительно выглядит под водой. Ну, поскольку работа прошла достаточно эффективно и удачно, бонусом был снят ролик отчётный по экспедиции… всем понравилось и с тех пор как бы регулярно работаю в Арктике как водолаз, метеоролог, ну, и прочее, прочее… то есть там приходится и судоводителем быть, и морфометристом, и геодезистом иногда, в общем практически все в Арктике совмещают несколько специальностей, потому что бывают ситуации, когда мест не хватает. До анекдотических случаев доходит: в 2008 году на ледоколе в Мурманске не хватило места охотникам, которые должны защищать экспедицию на льду от медведей – вместо охотников дали баллончики перцовые со спреем «Шок», которые медведи должны были пугаться и разбегаться во все стороны. Когда пришел медведь мы к счастью не успели, так сказать, воспользоваться этим страшным оружием, убежали на пароход и бросили баллончик медведю – он его раздавил, немножко всплакнул от баллончика, потом он его долго сосал, лизал, обнимался с ним, и, когда все это закончилось, бежал за пароходом – видно, ему понравилось очень. Так что как бы теория и практика часто две вещи несовместные бывают.
Ну, и о том же, что ограниченность по ресурсам и по месту на судах – она заставляет многостаночничать, то есть совмещать несколько разных, далеких иногда друг от друга специальностей, поэтому в Арктике бывает достаточно весело и интересно. Но вот зимовщики да, им полегче, они там, так сказать, действительно не так загружены, потому что времени много, погода, в основном, зимой плохая, не располагающая к большой, так сказать, трудовой деятельности – поэтому у них больше свободного времени, у зимовщиков, и опять же излишеств всяких нехороших тоже хватает. А вот экспедиция в полевой сезон, весна-лето – они более плотные, естественно, там уже, так сказать, не до излишеств, там как бы, приходится пахать.
Ну, сравнительно недавно, какие-то двадцать лет назад, на Север люди ехали, в основном, заработать деньги, ну и получить какие-то льготы, поскольку были хорошие северные коэффициенты к зарплате, ну и было почётно и не было возможности путешествовать за свой счёт, а за государственный всегда, так сказать, нельзя было отказать себе в таком удовольствии. Поэтому народу было на Севере больше, конечно, в советское время, но сейчас на Север тоже начинают уже ехать люди – потому что активная добыча газа-нефти, которая естественно сопровождается финансовыми вливаниями в эту структуру и экспедиции – и научно-исследовательские, и даже, так сказать, какие-то работы на судах – тех же газовозах и прочих… ледоколах, вспомогательных, она сейчас достаточно хорошо оплачивается и… флот расширяется, люди, как бы, набираются, поэтому в этом направлении существуют определенные перспективы для карьерного роста и для каких-то новых впечатлений. А впечатлений, конечно, поначалу выше крыши, поскольку Север, помимо полярных сияний и прочих, так сказать, эстетических удовольствий и зрелищ – это и гастрономические какие-то, конечно, изыски – та же рыба северная, оленина, ягоды – всё это свежее, местное, очень вкусно, и питательно, и полезно. Здесь стоит большие деньги, поэтому опять же гурманам имеет смысл туда съездить хотя бы раз, попробовать. Ну, самое экзотическое - сырая оленья кровь – конечно, это на любителя, но, чтобы не обидеть хозяев, приходилось её пробовать, оленью кровь. Ну, для них это источник витаминов, опять же.
В последнее время работаем, в основном, на Ямале, Обская губа, Гыданский полуостров. И вот ненцы, которые там проживают, они, конечно, недостаток витаминов восполняют вот такими экзотическими способами, то есть пьют кровь, едят сырую печень оленью, ну, устраивают всякие копальхен и закапывают там и рыбу, и оленину на несколько месяцев в землю, потом всё это квасится и всё это едят, но это уже белому человеку опасно, конечно, употреблять. То есть я не рискну этот копальхен пробовать и вообще к нему подходить можно только с наветренной стороны, потому что уже можно отравиться, если как бы только вдохнешь рядом с ним уже.
Такая же история у нас была на Кавказе с аракой, с кукурузной самогонкой, которую тоже они готовят, по-моему, любой кукурузный алкоголь – это зло, по крайней мере, по запаху. У нас стоял в камине, чтобы… причем в закрытой бутылке.
Ну, а самое что-то такое экзотическое, интересное… ну так, трудно даже сразу сообразить и вспомнить…ну вот… как-то у меня под айсбергом, при работе, вот как раз в районе архипелага Земли Франца-Иосифа слетел ласт и, поскольку запасных не было, нужно было его поднять. Ну вот, глубина там была 40 метров, опять же под айсбергом. Ну, перед спуском на одном ласте, чтобы, так сказать, найти тот – мне сказали, что потеряна также рация, которая, так сказать, упала опять же в эту же майну и должна лежать где-то рядом с ластом. Вот, и в течение минут 20-ти я пытался найти ласт. Самое смешное, что рация и ласт лежали рядом. И, когда я вышел с рацией наверх и передал ее, так сказать, людям от представителя заказчика, от канадской как бы фирмы, очень удивились – почему водолаз берет с собой рацию – им сказали, что это наше российское ноу-хау, так сказать, наше радио из-под воды работает, им ещё до нас, так сказать, расти и расти, вот. Не знаю насколько они поверили, но лица у них были очень такие озадаченные. Ну а так, конечно, таких ситуаций… вот я про медведей уже рассказывал с баллончиками, ну, да, там забавная ситуация очень достаточно. У профессионалов не должно быть никаких, в принципе, экстремальных ситуаций, потому что вот все эти подвиги – они, в основном, от непрофессионализма или от неправильного руководства, то есть если все правильно, то никаких обычно ситуаций внештатных не возникает и работать можно комфортно, и, как бы, без всяких каких-то негативных последствий.
Ну вот я, например, когда еще не работал в Арктике, тоже считал, что это как бы достаточно героические, так сказать, люди, которые ныряют в Арктике, поскольку в литературе встречались всяческие, так сказать, страшилки типа подвижки льдов, которые закрывают майны и водолазу не выйти на поверхность, потом опять же страшные морские чудовища их там как бы и кусают, там бьют и обижают под водой, моржи в них втыкают свои клыки, полярные акулы там вонзают зубы и прочие, так сказать, ужасы. Но, если работать при нормальных условиях, то есть обычно всегда есть возможность выбрать день, когда нет подвижек льда, когда несколько запасных майн, и когда небольшая скорость дрейфа, то есть, там течение только за счет дрейфа льда может возникать, потому что в том же Баренцевом море течение практически отсутствует, и если куда-то тебя под водой несёт, то это, значит, лёд несет просто в противоположную сторону по поверхности, так сказать, вот и всё. Ну, а ситуации смешные как бы под водой были, например, вот те же как бы плотность солёной воды более высокая, чем пресной, и когда я брал комплект грузов туда на лед, например, наш балтийский, то было не занырнуть, потому что не хватало груза - приходилось добавлять этот груз, но естественно поначалу это как бы было таким, так сказать, форс мажорным обстоятельством и приходилось даже как бы железки из судового инвентаря как бы добавлять, поскольку свинца не было с собой дополнительного. Потом температуры в солёной воде они ниже, чем в пресной могут быть. Вот в природе солёная вода бывает -1,8. Конечно, её можно заморозить и сильнее, но это уже неустойчивое состояние как воды и при малейшем ядре кристаллизации она моментально замерзает, поэтому в морях и меньше минус 1,8 температуры не бывает, но этой температуры достаточно, чтобы стекло на маске запотевало, то есть, есть средства, которые работают хорошо летом, вот, например, я пользуюсь итальянским специальным антифогом, которым покрывается стекло маски, и она не потеет замечательно. В первый раз, когда я покрыл этим средством маску в той же Арктике, то из-за охлаждения стекла в холодной арктической воде этот антифог, он образовал красивый такой ледяной узор изнутри. Ну, а поскольку это был такой показательный спуск и там стояли представители заказчика наверху, то как-то выныривать и раздеваться, переодеваться было вредно для дела для общего и пришлось вот с непрозрачной маской там изображать бурную деятельность под водой, какое-то время, так сказать, ждать и потом только выходить, естественно, чтобы все думали, что всё как надо, всё как положено. Но это вот такие ситуации – они обычно, когда премьеры бывают какого-то вида деятельности, а потом уже, естественно, опыт появляется, какие-то наработки и всё оно уже проходит обыденно как-то так, без этих форс-мажоров.
Опять же, наша промышленность, она, конечно, создавала подводную технику съемочную, в частности такой Массарский, царство небесное, автор большинства конструкций наших подводных боксов еще в советское время. Он еще и был и каскадёр, и борец, и даже кто видел «Белое солнце пустыни» – фильм, любимый нашим поколением, там он играет есаула, который вылетает из окна с криками «Гранаты не той системы!» там, в общем. И, опять же, он занимался подводными съемками активно. Но эти боксы стоили достаточно хороших денег и советскому студенту их было не найти. Единственное – советский студент, в моем лице, набрал где-то в девяностом году вот на такое изделие Ленинградского оптико-механического объединения, сокращенно ЛОМО, который делался для фотоаппарата «ЛОМО-компакт», кстати это тоже выдающаяся камера, которая с восьмидесятых годов выпускалась практически до сих пор и даже китайцы до сих пор их выпускают, потому что есть спрос в той же Австрии. В Австрии существует общество ломографии и для вступления в него нужно так сказать 100 долларов внести, за что тебе выдается членский билет и ЛОМО-компакт фотоаппарат. И, как бы, это очень большое общество, у них выставки постоянно происходят. И вот этот фотоаппарат ,как бы, он как раз вставлялся вот в этот боксик, и им я начал снимать в 91-м году в экспедиции общества «Память Балтики» археологических и на Командорских островах, на Беринга и вот на Балтике, на Саарема как бы тоже в Моонзундском архипелаге… Потом, естественно, пленочные фотоаппараты они стали неактуальны, я вспомнил… а, появился лет двадцать назад первые беззеркальные камеры со сменной оптикой, малогабаритные, компактные. И вот первые Sony начали выпускать эти камеры серии Next. И я подумал, что есть как бы старенькая камера, вернее, старенький бокс, а не попробовать ли ее встроить в этот бокс, ну и она идеально легла, этот Nex, как бы цифровая камера в этот боксик, пришлось переделать органы управления кое какие и вот она… буквально до сих пор, потому что эти камеры, они как бы используются, и как вспомогательные для макросъемки я её использую, то есть, есть тут такие ноу-хау, как например введение линзы для макросъемки - такая экзотическая достаточно функция. Ну, помимо конечно этого бокса и камеры есть серьезные на полноразмерной матрице фотоаппараты, боксы с полусферическими иллюминаторами большими, вот этими портами для художественных съемок, в частности те же «Морские дьяволы» приходится там… ну, приходилось, во всяком случае снимать сериал там. Потом в Судане, как бы по местам боевой славы дедушки Кусто – был такой, так сказать, популяризатор подводного плавания и его считают ошибочно изобретателем акваланга, но он сделал хорошее дело как бы, поэтому, так сказать, след оставил.
Ну, это нельзя назвать изобретением – это как бы модернизация, можно сказать, вот. Ну, по крайней мере, те же вот лазерные рамки с параллельными лучами лазерными вот, ну, по крайней мере, я начал использовать как-то вот, по моим данным, раньше, чем увидел это в каких-то материалах других производителей, в тех же экспедициях БиБиСи, наших научно-исследовательских каких-то экспедициях. Глубиномер поля зрения, ну в смысле, объектива камеры как бы тоже никто не использует, есть правда другая технология, что просто кейс… данные с датчика глубины как бы в поле зрения кадра, что, естественно, более профессионально в каком-то смысле и удобно, но это уже специализированное оборудование, то есть это стоит больших денег. Опять же приходится заниматься теми же регистровыми осмотрами судов, которые требуют специального видеокомплекса с выходом видеосигнала на поверхность для инспектора, чтобы он мог руководить оператором-водолазом, что ему показать, просить о каких-то вещах. Вот такие системы, такие комплексы, они как бы стоят очень дорого, а отечественные еще и низкого качества, потому что там камеры обычно дешёвые, те же, которые в видеосистемах наблюдения дешёвых, чуть ли не видеоглазки ставили. Ну и как-то практически все с плоским иллюминатором, а плоский иллюминатор – он уже по законам оптики в воде срезает на треть угол, то есть уже широкоугольного объектива уже не получается за счет плоского иллюминатора. Поэтому вот у меня камера, естественно, с полусферическим иллюминатором с широкоугольными насадками, то есть угол в воде больше 100 градусов по горизонтали, ну и они уже чувствительные выше. Есть, например, камера специализированная, у неё четыре стотысячных люкса, то есть это обычная чувствительность человеческого глаза, и позволяет снимать с минимальной подсветкой, а это актуально при непрозрачной воде, когда присутствует взвесь и светильники они как бы идёт обратное отражение и качество съемки ухудшается очень значительно, при отражении от взвеси. Поэтому такие камеры, они тоже бывают в некоторых случаях незаменимые, те же самые выигрышные съемки того же «Титаника», самые общие планы – они сделаны черно-белыми камерами, потому что там цвет как такового монохром, то есть всё рыже-зелёное, то есть нету там кроме подводных аппаратов, которые могут быть на фоне этого Титаника, ничего цветного там нет. Поэтому проще снять в чёрно-белом, а потом уже придать любой оттенок цветовой этим кадрам, поэтому в некоторых случаях черно-белые камеры они как бы выигрывают в техническом плане. Ну, и вот за счет вот таких каких-то вещей эксклюзивных, то бывают и как бы, естественно, хорошие заказы, то есть конкуренция в этом плане она минимальная, с таким оборудованием, чем я пользуюсь много лет подряд, до сих пор.
Нет, но самое любимое это в теплых, чистых, прозрачных морях – вот в Судане два раза поработать удалось. Один раз по стопам как раз боевой славы дедушки Кусто – он там ставил подводные домики и жили месяц его акванавты, там как бы в этих домиках и снят был фильм «Миры без солнца», который Оскар получил и продвинул продажи подводного снаряжения у Кусто, поскольку он был тогда эксклюзивным, практически, производителем. И часть этих домиков до сих пор там стоит. Они конечно эффектно смотрятся. Потом работать в Судане пришлось в тех же краях уже для Министерства обороны – выбирали места как бы для базы, для Министерства обороны, чтобы нашим военнослужащим там было интереснее как бы базироваться, чтобы было что под водой посмотреть, куда понырять. Но по сравнению с тем же Египтом там, конечно, рыбы непуганые, там кораллы неломаные, и людей под водой намного меньше встречается, поэтому там интересно. На берегу, зато там, конечно, тоскливо, то есть там нету никакой инфраструктуры, нету никаких музеев. Пьянство, так сказать, запрещено строго и прочее аморальное поведение, вплоть до тюремного заключения. Ну, и прочие суровые законы местные. Так что там да, там хорошо, на Красном море, но надо знать, кого трогать, кого гладить, кого не гладить, куда плавать, куда не плавать. Конечно, Красное море, оно во всех отношениях замечательное, но самая такая забавная ситуация она как-то случилась в 92-м году у меня – я участвовал в трансатлантической регате «Колумбус-92», в честь 500-летия открытия Америки, на яхтах через океан – туда и потом обратно. И вот там, за океаном, мы как бы были на негоночном этапе от Пуэрто-Рико до Нью-Йорка, то есть там неделя нам давалась на переход с возможностью где-то остановиться и отдохнуть. Ну вот, мы выбрали острова Тёркс и Кайкос, это как бы английский доминион, он входит в архипелаг Багамских островов, и там, конечно, тоже тепло, светло и кораллы замечательные. С собой была у меня маска, кстати, этот же самый боксик тогда у меня был со вспышкой. И, нырнув с яхты, я как бы увидел золотой такой, так сказать, кругляшок на дне, но поскольку это место оно славилось всяческими вот этими кораблекрушениями испанских галеонов и там даже музей этих кораблекрушений в Коберн-Тауне, в городе как раз на Тёркс, на острове, я как бы ее, чтобы никто не заметил, я решил, так сказать, незаметненько подплыть и, так сказать, обогатиться. Но, как бы когда я схватил меня постигло жестокое разочарование - это оказалась пробка от водочной бутылки, причем эти пробки – они характерны только для наших водочных бутылок, потому что может быть старые, так сказать, морские волки и всплакнут при слове «бескозырка», то есть эта пробка называлась «бескозырка», потому что её надо было за ухо оторвать и тогда она, так сказать, открывалась. Ну она, золотая. Естественно это была нами же выпитая водка, нами же выброшенная так сказать за борт накануне. И вот так было обидно найти свою же пробку, испытать при этом массу положительных, а потом отрицательных эмоций и на этом мои поиски сокровищ как бы они и закончились.
А последние как бы наши интересные, как бы это сказать, работы вот, причём в холодное время – обычно более-менее в тёплое в Арктике стараемся работать как-то все-таки там, так сказать, покомфортнее, но вот зимой позапрошлого года мы обеспечивали выгрузку груза на лёд, поскольку обычно причальный фонд отсутствует в той же Обской губе и вот пока не построены причалы, стенки, выгрузка происходит достаточно таким интересным способом – ледокол пробивает канал до подготовленной площадки ледовой, откуда уже есть дорога на берег для автомобилей. Потом по этому пробитому ледоколом как бы уже каналу разгоняются суда с грузом, врубаются по инерции в площадку по подготовленным опять же створам или пропилам, чтобы трещины не расходились в стороны от бортов, ну и после уже попадания в ледовую площадку выставляются такие щиты деревянные вдоль бортов, на которые выезжают автомобили, загружаются опять же с борта этих судов и доставляется всё это на берег. Обеспечивать безопасную работу вот этой ледовой дороги разметкой площадок, выбором места, приходится заниматься, например, вот той же лаборатории «Арктик-шельф» Арктического и антарктического института, осуществляются промеры толщин льда, контролируются трещины, появляющиеся, расставляются знаки, опять же, дорожные и обеспечивается контроль, чтобы не нарушался режим скоростной опять же и многие другие как бы вопросы решаются на льду. Так происходило и в Сабетте, пока не был построен порт, сейчас так вот происходит в районе Салмановского, тоже Утреннего месторождения на Гыданском же полуострове, напротив Сабетты. Но вот по мере строительства там причальных сооружений, естественно, такие как бы методы они уже так сказать перестают там практиковаться. Но работа интересная, опять же и выглядит всё это со стороны достаточно эффектно – работа атомных ледоколов, потом опять же Севморпуть лихтеровоз атомный приходил разгружался. Вода теплее окружающего воздуха, поэтому над каналами опять же постоянно пар, туман, то есть и вот эти ледоколы и суда как ёжики в этом тумане там бегают взад-вперед – тоже всё это со стороны очень интересно наблюдать. Ну, и поскольку все это заказчик опять же все эти «Новатэки», «Газпромы», то как бы работа она соответствующим образом и оплачивается. Во многих случаях работа на Севере – она более, естественно, интересна, поэтому в плане меркантильном, чем на других наших акваториях.
Не, ну вот на Балтике очень интересные, например, затонувшие объекты, потому что вода в Балтике она содержит мало кислорода, низкая солёность и вот деревянные корабли очень хорошо сохраняются и 200-300-летней давности кораблики есть в идеальном состоянии на больших глубинах, где не сказывается волнение. И периодически находится алкоголь в идеальном состоянии и как бы столетний, и больше, который там продаётся на аукционах по сто тысяч за бутылку там, ну не по сто – это я ***, а там по 10 тысяч, например, за бутылку долларов шампанское за бутылку уходило, сейчас вот нашли тоже очередное судно перед… которые в первую мировую потонуло – там коньяк тоже, так сказать, в хорошем состоянии в бутылках. Практически нигде больше такие вещи не происходят. Ну и вот со стороны эти кораблики, конечно выглядят замечательно и шведские кораблики – тот же «Марс», который триста лет на дне лежит – у него борта с орудийными портами, пушки бронзовые... Но вот насчёт некоторых судов до сих пор ведутся как бы судебные разбирательства, вот, например, в финских территориальных водах «Фрау Мария» такое судно лежит, которое была загружено грузом, оплаченным Екатериной II для Эрмитажа, то есть там полотна учеников Рембранта, там так сказать ювелирные изделия, но финны не хотят этим делиться с нами, то есть дождались они столетнего периода вот этого кораблекрушения… а… государственности! – 100 лет своей государственности. И вот теперь как бы по их финским законам буквально два или три года назад уже так сказать этот груз они уже с прочным основанием считали своим, то есть мы пролопушили в этом плане. Ну, и как бы полотна хоть по архивным данным были в запаянных свинцовых тубусах, залиты воском, то скорее всего они не сохранились, картины, но те же ювелирные как бы изделия – они должны, в принципе, там хорошо сохраниться. Те же суда и корабли, потерянные шведами в 1790 году, которые мы много лет, в основном с «Памятью Балтики» работали на которых, тоже в очень хорошем состоянии, то есть там дуб стал морёным, подводная часть набор шпангоута они дубовые, крепления бронзовые, поэтому эти фрагменты они тоже очень в хорошем состоянии. И в музее, в том же Выборге, в замке пушечные станки, пушки и прочие предметы, поднятые с этих кораблей, они в очень хорошем состоянии находятся. Так что такие вещи тоже интересно поснимать, тоже поподнимать под водой.
Единственное вот – алкоголь, который мне в руки попадался под водой… значит есть такое «Умбрия», судно, находится в Судане, в акватории Порт-Судана, итальянцы его затопили, чтобы груз и судно не досталась англичанам – они просто первые узнали, что Англия и Италия в состоянии войны находятся, поскольку уже на судне была высажена английская команда, потому что англичане ждали тоже начала войны, но капитан первый об этом узнал и, напоив англичан, они просто потопили это судно. Ну, естественно, все спаслись все как бы на лодках высадились на берег. Но на судне было много вина итальянского хорошего. Ну, это судно – оно цело, до сих пор там лежит, там 300 тысяч авиабомб кстати на нем, которые так и лежат, и вот эти бутылки с вином тоже они как бы в большом количестве лежат, глубина сравнительно небольшая, поэтому пробки во многих как бы не вдавило внутрь, и они герметичны, но вот даже смотришь на содержимое бутылки – видишь, что осадок как бы выпал, то есть практически в уксус превратилось вино, то есть однородного такого как бы состава нет – все бутылки: они… треть бутылки уже твёрдый осадок, то есть как бы с 39-го года уже в этой теплой воде оно всё как бы испортилось, то есть даже смысла его пробовать никакого нет, это вино. А вот на Балтике да… на Балтике, но мне не попадалось. Надеюсь, что как-нибудь, может, попадётся.
У меня как-то так никогда таких далекоидущих планов не было, но и ближайшие планы обычно они дальше месяца – двух-трех так сказать не распространяются, потому что даже те же арктические экспедиции – они обычно подтверждаются буквально за несколько дней до начала, то есть там пока заказчик не проплачивает – никакого движения в сторону Севера не начинается. Но я знаю, что в начале следующей недели, если потеплеет немножко, хотя бы там до – 1, поеду на Ладогу – тоже по работе: понырять, поснимать. Ну, скорее всего, весной опять же здесь работа начнётся, бурная деятельность, когда лёд сойдёт, и в городе много работ: регистровые осмотры с видеосъёмкой, и причальные сооружения, и как бы в яхт-клубах тоже разные причалы и спуск яхт, ну, а такой конкретики очень как бы даже и нет. В основном как-то так все возникает скоропостижно достаточно, непредсказуемо, поэтому оборудование – оно всегда готово и для разных естественно работ разные конфигурации оборудования очень много, и камеры для всех случаев жизни есть и кабельные, есть и естественно, как бы для каких-то сложных условий съёмки, есть высокохудожественные там с высоким разрешением. Так же и те же костюмы: и мокрые для тропических там каких-то морей, и сухие для арктических морей и те же аппараты как бы акваланги или бризеры уже для разных ситуаций… И источники света тоже опять же разные осветительные приборы в большом количестве приходится в основном делать самому, но китайцы помогают в последнее время, потому что на Алиэкспресс – это наше всё – у них очень интересные вещи там можно находить, из них делать ещё более интересные вещи.
Ну, конечно, молодым ребятам в Арктике в каком-то смысле полегче – и потому, что всё-таки Арктика, она холодная, а молодые организмы они более морозоустойчивы в этом плане вот опять же. Впечатления, которых там достаточно много в молодом возрасте они воспринимаются намного ярче и сильнее и я так сказать очень, например, рад, что как бы успел в молодости, в юности попасть в достаточно интересные места, поездить, поскольку вот те впечатления не сравнить с впечатлениями от новых мест уже в теперешнем возрасте, поэтому надо как раз, конечно, кататься по миру, пока всё еще ярко воспринимается, как бы вокруг голубым и зелёным кажется, когда «фонтаны били голубые и розы красные росли». Ну и творить, выдумывать, пробовать так сказать типа «Бороться и искать, найти и снова искать», потому что не сдаваться это тоже как бы такая не для нас тема, потому что сдаваться иногда надо, когда так сказать в некоторых ситуациях, а вот для здоровья бывает полезно сдаваться, так что они сдаваться это уже пускай эти всякие фанаты.
Да, я считаю, что как бы рисковать надо безопасным образом. Так же как и считается, что водолазы бывают смелые или старые, а типа старых и смелых обычно не бывает вообще типа. Также, наверное, и полярники тоже бывают или смелые, или старые, а одновременно это редко… такие, так сказать ситуации возникают лучше нам так сказать в некоторых случаях перебдеть, чем недобдеть.